снова кругами. Тонкие змейки темно-синего тумана, заполненного крохотными искорками, робко вползли в зал, обвились вокруг сапог одноглазого мага. Просперо, сидевший ближе прочих, услышал, как недоуменно хмыкнул Эллар, и увидел, что маг вроде бы пожал плечами под широким плащом.
– Быть не может! – ахнул кто-то, опомнившись.
– Врата! Самые настоящие магические врата! – вскричал месьор Кодран и сунулся поближе. Рейе и Ротан поспешно его оттащили. – Так просто, без заклинаний, без…
– Помолчите, мэтр! – рявкнул Просперо, вскакивая. Пронзительно взвизгнула Меллис, и было отчего. Маг сделал движение, словно намереваясь пошарить в глубине таинственных врат, и внезапно стелющиеся по полу у его ног туманные ручейки налились яростным сиреневым светом, вздулись, напоминая теперь скорее хищные щупальца морского чудовища. У герцога сложилось впечатление, будто маг не шагнул, а с раскинутыми от неожиданности руками буквально влетел в портал.
Сразу за тем просторный зал почти мгновенно наполнился ослепительным золотым сиянием, в котором не видно было ничего на расстоянии локтя и в котором прозвучал отчаянный женский вскрик, тут же оборвавшийся.
Грохот опрокидываемой мебели. Скрежет вынимаемого клинка. Еще один короткий вопль. Громогласные проклятия голосом Серлона, причитания высокоученого месьора Кодрана:
– Руку, руку отдавили!..
… И вдруг все кончилось, сияние стало бледнеть, угасло совсем, и Золотой Леопард обнаружил, что стоит с мечом наголо, мокрый от пота, перед низенькой дверью в кладовку, за которой виднеются какие-то ящики, мешки и пыльные полки, – а в комнате страшный кавардак, и нигде не видно Ротана Юсдаля, Лиессина Майлдафа, Эвье Коррента, баронетты Монброн и еще одного человека.
Коннахара, сына Конана, наследника аквилонской короны.
Когда всеобщие тщательные поиски (вдруг в суматохе выскочили за дверь?..) не дали результатов и стало ясно, что принца в Рунеле нет, как нет, видимо, и вообще в Рабирах, Просперо отпустил перепуганных сотников и уставился остекленелым взглядом в стену.
Впервые в жизни блистательный герцог испытывал непреодолимое желание наложить на себя руки.
