они чинили сортир этому уроду».
Ох.
Второй раз подобное ощущение появилось, когда вдруг понаехала целая куча микроавтобусов и какие- то люди начали совать микрофон мне в лицо и спрашивать о мужике с восемнадцатого этажа, которого только что арестовали за то, что он прямо из дома руководил службой эскорта.
Но все это – все события и ситуации, которые я могу выделить из массы других и с точностью указать на них, – не отражает и сотой доли уныния, которое испытываешь, работая в этом мире, с людьми, потерявшими всякую надежду на лучшую жизнь. Нищета – это ежедневная боль, грызущая вас, и в следующем поколении большинство людей уже не может представить себе жизнь без жажды денег, и это мир, где все распространяют наркотики, гниют в тюрьмах и хотят лучшей доли, поскольку в глубине души не могут принять тот факт, что у них ее никогда не будет. Знаю, я лицемерка, поскольку говорю о подобных чувствах, но при этом не стала социальным работником или кем-то еще, чтобы помочь уменьшить боль этих людей. Я решила, что не желаю делать себе карьеру, постоянно сталкиваясь с людскими несчастьями, мне хотелось, чтобы в моей работе присутствовала хоть капелька счастья.
Итак, в середине лета я дала несколько обещаний, как обычно делают перед Новым годом, вышвырнула вон своего никчемного бойфренда и задумалась, а что я умею. Как теперь модно говорить, о профессиональных навыках. И сразу же поняла, с чем я хорошо, нет, даже блестяще, справляюсь – убеждение. Я могу кого угодно уговорить на что угодно. Например, умаслить девочек из справочного бюро, чтобы они предоставили мне информацию, которую не собирались давать. Я всегда сидела на краешке двуспальной кровати с телефоном и «Желтыми страницами», и больше мне ничего не было нужно. Я никогда не чувствовала себя так же уютно, копаясь в интернете, как в обнимку с телефоном.
С помощью телефона и «Желтых страниц» я могу получить все что угодно.
С другой стороны, чем занимаются люди, которые хорошо умеют общаться по телефону? Определенно мне не хотелось соприкасаться с телефонным маркетингом. Ха-ха. Прерывать чей-то ужин, чтобы попытаться навязать людям подписку на журнал, который они все равно никогда не станут читать. Нет, увольте, мне такое не по душе.
Я села и обзвонила всех своих знакомых, но ни на йоту не приблизилась к решению, что же мне выбрать в качестве, с позволения сказать, карьеры. Я даже пару раз устроилась на временную работу секретаршей в компаниях, продвигавших новейшие технологии, но зареклась в обозримом будущем работать в подобных местах.
Когда я в конце концов наткнулась на объявление в газете, практически случайно, все еще продолжая искать себе работу, то понятия не имела, что оно навсегда изменит мою жизнь.
Лаура жила в одном из пригородов. В Уилмингтоне? Или, может быть, в Линнфилде? Короче, что-то типа этого, насколько я помню. И хотя мой бывший парень практически ни на что не годился, он умудрялся платить половину аренды, и теперь я отчаянно пыталась раздобыть денег, чтобы оплачивать съемное жилье самой. Лаура сказала, что если я буду работать на нее, то смогу жить в подвале ее дома.
Эта идея мне понравилась. Работа и жилье именно в тот момент, когда мне нужно было и то и другое. Я не думала о том, что скажут люди, узнав, что я тружусь в службе эскорта, пусть всего лишь в роли секретарши. Я вообще в тот момент ни о чем не думала. Скорее всего, мой случай типичен для всех женщин, занятых в этом бизнесе. Работа кажется ответом на наши молитвы, способом свести концы с концами, господи, да просто возможностью заработать себе на жизнь. И когда мы сталкиваемся с негативной реакцией окружающих, то она нас удивляет.
Я не думала ни о чьей реакции, просто взяла и начала работать на Лауру.
Что я помню о том времени? Чистота. Везде царила безукоризненная чистота. Лаурино предприятие представляло собой синтез публичного дома и службы эскорта. Некоторые девушки выезжали к клиентам, а другие развлекали их прямо здесь, в доме Лауры. Никто никогда не называл это заведение борделем, на самом деле за годы работы в сфере секс-услуг я никогда не слышала, чтобы публичные дома называли борделями. Может, это слово не принято на восточном побережье, а может, только в Бостоне.
Так или иначе, но я наконец нашла работу. Я была кем-то вроде секретаря в приемной – принимала звонки и встречала посетителей. А еще слушала споры.
«Простыни должны быть чистыми», – постоянно говорила Лаура. Это была ее круглосуточная мантра. Вы даже представить себе не можете, что чистота простыней может стать настолько серьезной проблемой. Чья очередь менять простыни, кто последний пользовался гостиной, кто вчера должен был постирать белье. Девочки только об этом и говорили – об этих чертовых простынях.
Но простыни не были в моем ведении. Мне нужно было говорить с клиентами.
Мужчины приходили всех размеров и мастей, и буквально, и фигурально. Те, кто знает, чего хочет, и те, кого можно уговорить снять девочку, уже два дня просидевшую без вызовов. Юнцы, которые, хоть убей, не могли понять, почему не способны познакомиться с нормальной девчонкой, и пожилые мужчины, у которых определенно не было другого выхода, кроме как пойти к проституткам, даже несмотря на относительно свободные нравы Бостона.
Я отлично справлялась со своей работой и научилась делать ее быстро. Приходилось, а иначе клиенты будут висеть на телефоне всю ночь. «У тебя такой приятный голос, ты уверена, что я не могу воспользоваться твоими услугами? Как ты выглядишь? А что на тебе сейчас надето?» Я умело отклоняла подобные предложения и не переходила грань между кокетством и делом. В те дни, когда я не работала и Лаура сама отвечала на звонки, клиенты сетовали: «А где же Эбби?»
Я спала на раскладывающемся диване в подвальном помещении, где имелась кое-какая обстановка, деля комнату со стареньким неработающим настольным футболом, а также потрепанной мебелью и лампами, перекочевавшими из спален наверху. Но мне все было по барабану. У меня имелся счет в банке, и теперь каждую неделю я могла откладывать больше, чем раньше, и накопить сумму достаточную, чтобы снять квартирку поближе, чем в Уилмингтоне.
Поскольку, честно говоря, когда я не работала, то мне было смертельно скучно.
Ну, это не совсем правда. У меня была машина, большую часть времени она даже работала, и в эти счастливые дни можно было придумать кучу всего. На улице лето, почему бы не поехать в парк Бостон Коммон или в Паблик-гарденс, а осенью отправиться в Конкорд и побродить вокруг Уолденского пруда. Или поехать на Лэнсдаун-стрит, где по ночам бурлит клубная жизнь, и отрываться до рассвета. Но я большую часть времени проводила в гордом одиночестве.
На самом деле знакомых у меня оказалось меньше, чем я раньше думала. Был один приятель по имени Гектор, с которым мы познакомились в баре «Джиллиан», и я тусовалась с ним и его друзьями, но вообще- то была очень одинока.
Правда в том, что я жила замкнуто, практически никуда не ходила. Во-первых, по ночам приходилось работать. А во-вторых… ну, все мои друзья из колледжа работали по специальности, куда-то переехали, обзавелись семьями и так далее и тому подобное. Иногда возникало ощущение, что я лишена чего-то, словно только что от платформы отошел поезд, и я поняла, что должна была уехать на нем.
Тем временем у Лауры все уже завертелось. Клиенты приходили, смеялись и разговаривали со мной в гостиной в ожидании, пока освободится их зазноба, вокруг сидели девочки и жаждали, чтобы их выбрали. Эта картина напоминала кастинг, и мне, как феминистке, не особенно нравилось смотреть на происходящее. Но за это платили деньги, причем немалые, но дело не только в деньгах – ладно, признаюсь, меня это возбуждало. Такое чувство, что я балансировала на грани между обычной жизнью и чем-то немного рискованным, немного опасным, немного неприличным. Хотя, разумеется, так оно и было.
Думаю, похожее чувство возникает, когда в одиночку шастаешь по барам и ночным клубам. Ты танцуешь, но при этом постоянно наготове, чтобы вовремя улизнуть. И немного волнуешься, первый раз окунаясь в ночную жизнь, поскольку не знаешь, что именно тебя ждет, с кем ты познакомишься. Ты ощущаешь напряженность. А потом начинаешь с кем-то говорить, флиртовать, играть, осваиваешься в этом новом для тебя мире веселья и тайн. И если все идет хорошо, ты ощущаешь свою власть над парнем, решая, станешь спать с ним или нет, и как далеко позволишь ему зайти, будешь с ним милой или пошлешь на три буквы… И у меня появилась такая же власть, но для этого не пришлось наряжаться в пух и прах и искать подходящий объект. Это моя работа – быть стильной, соблазнительной, но недоступной.
Как-то раз один клиент пришел к Лауре уже поздно ночью. Я спала внизу, и она подумала… ну,
