Опустив на минуту палочки, женщина пристально посмотрела сперва на старый чемодан, потом на зонтик, а потом уже и на самое Мицу. Под этим взглядом Мицу опустила плечи и крепко сжала ручку зонтика.
Ударили в колокол, и поезд тронулся. Клочья серого дыма летели за окнами вагона третьего класса, и сквозь них виднелись маленькие и большие здания, груды камней и деревья, медленно поворачивающиеся улицы, заполненные людьми. Повседневный, будничный Токио...
Мицу вспомнилось, как неделю назад она стояла на мосту возле станции Ёцудани, борясь с желанием броситься вниз головой.
Нет, больше она не вернется в Токио, туда, где люди пьют кофе, гуляют с любимыми, ходят в кино и где всем снятся несбыточные сны...
Ее ждет другой мир, окруженный сумрачным лесом. В этом мире всегда темно и только тусклые фонари вокруг серых домов бросают мертвенный свет на людей, ослепших от проказы...
Поезд летел над Синагавой. Приподнявшись, Мицу кинула взгляд на крыши домов и фабрик. Она искала гостиницу на Сибуе.
Мокрая дорога на склоне горы... Женщина, тяжело поднимающаяся вверх... мокрые окна гостиницы... мужчина, которому она отдалась впервые в жизни...
Прощайте!
Это слово поднялось откуда-то из глубины ее существа. Оно уже готово было слететь с губ, но Мицу рукой закрыла рот. Женщина снова бросила на нее пристальный взгляд.
В Иокогаме вошло много народу. Все места были заняты, и люди заполнили проходы.
- Прошу вас, - раздался печальный женский голос у входа. - Здесь старый больной человек. Может быть, кто-нибудь уступит ему место?
Но усталые пассажиры будто ничего не слыхали. Мужчины развернули газеты и стали читать, надвинув на лоб кепки. Женщины закрыли глаза, притворившись, что дремлют.
- Простите, пожалуйста, может быть, кто-нибудь...
Мицу тоже слыхала этот голос. Больной? А что у него за болезнь? Разве есть болезнь страшнее той, которой заболела Мицу? Она тоже прикрыла глаза, стараясь не слышать слабый голосок женщины. Может быть, этому человеку больно, но ему не может быть больнее, чем ей сейчас.
Тот, у кого есть крошка хлеба, не имеет права отбирать последнее у умирающего с голоду, а если голодный откажется дать эту крошку ближнему, разве он совершит преступление?
Ее душа была как безжизненная пустыня.
Снова раздался голос женщины.
- Оставьте меня в покое, - шептала Мицу, крепко сжимая ручку зонта. - Я тоже больна, я изнемогаю от усталости.
Устало не только тело, устала душа...
Капли дождя ударяли в окно вагона, а за окном плескалось море, холодное, свинцовое, неприветливое...
Мицу понадобилось выйти. Она оставила зонтик и чемодан на сиденье и направилась в конец вагона.
У дверей уборной стояло человек пять мужчин, а возле умывальника пожилая женщина смачивала белый платок и вытирала им лицо и шею старого мужчины.
- Послушайте, - обратилась было Мицу к мужчинам. Ее сердце захлестнула жалость, как всегда, когда она видела страдания людей. Но, взглянув на равнодушные лица пассажиров, она прикусила язык. И все же, снова переведя взгляд на больного старика, не выдержала:
- Послушайте! Вон там есть свободное место. Садитесь, пожалуйста, - и сразу подумала: «Какая я дура!»
- Но вы ведь тоже больны, я вижу...
- Ничего. Зато я моложе...
Женщина попробовала улыбнуться, показав золотые зубы, и обратилась к старику:
- Вам уступили место. Пойдемте, дедушка.
Мицу вышла в тамбур и, прислонясь лбом к холодному стеклу, стала глядеть на рельсы соседнего пути, бегущие рядом с вагоном: они то плавно отходили в сторону, то снова приближались. Головки рельсов блестели, а подошва была ржавая. Девочкой, посадив младшего брата на спину, она любила гулять у железнодорожной линии, проходящей неподалеку от Кавакоси. Однажды Мицу положила гвоздь на головку рельса и, спрятавшись в траве, подождала, пока прошел товарный состав. Гвоздь стал похож на новенький ножик...
Головки рельсов блестели, подошва была ржавая...
Над рисовым полем поднимался легкий туман. На поле работали два крестьянина.
Слева между облаками образовался просвет. Закрыв глаза, Мицу пыталась задремать...
«Я еду в Одембу, оттуда, пересев на автобус, поеду в больницу «Воскресение», в больницу для прокаженных.
Для прокаженных! Я, Морита Мицу, - прокаженная? Нет! Нет! Не может быть! Это какое-то недоразумение!»
- Нет, нет, нет, нет. Это неправда... - повторяла Мицу в такт стуку колес.
«Нет... Нет... Я еду в родные края, в Кавакоси. В моем чемодане лежат гостинцы для брата и сестер... Дома я пробуду два дня. Отнесу цветы на могилу матери... побываю в гостях у соседей... Отец, наверное, удивится - ведь мы так давно не виделись. Он станет жаловаться, что жизнь день ото дня дорожает, становится труднее. И еще он спросит, нельзя ли устроить брата работать в Токио».
Открылась дверь, железнодорожник с повязкой контролера на правой руке вошел в тамбур.
- Ваш билет? - Он проколол билет Мицу и сказал, хотя Мицу его об этом не спрашивала: - Через несколько минут будем в Одембе.
***
В Одембе шел дождь.
Зал ожидания был полон юношей и девушек в широкополых шляпах, с альпенштоками в руках.
- Не везет нам, - говорили они, глядя через окно на небо. - Не везет... На вершину по такой погоде не взойти... Вот и встретили рассвет на Фудзи!.. Хотя бы до середины подняться...
Мицу с нескрываемой завистью смотрела, как они вытащили из рюкзаков свертки, фруктовую воду, конфеты и стали все вместе есть. Она тоже захотела есть, в горле пересохло. Но завидовала Мицу не тому, что они ели, а их дружбе: у нее никогда не было друзей, она никогда не ездила с ними в горы.
Одна из девушек в альпинистских, с толстыми подошвами, ботинках, тихо запела:
Вот мчится тройка почтовая...
Где-то Мицу слыхала эту песню.
Ну конечно же! Она вспомнила кабачок, куда ее привел Ёсиока-сан. Там юноши в черных блузах и девушки, курившие сигареты, хором пели эту песню.
...Ямщик, уныло напевая...
Не прерывая песни, девушка взглянула на Мицу и, заметив, с какой завистью та смотрит, засмеялась; на щеках у нее появились ямочки.
- Вы здешняя? - Она кинула взгляд на зонтик и чемодан Мицу.
- Нет. А вы студенты? - нерешительно спросила Мицу, думая об Ёсиоке-сан.
- Рабочие токийской фабрики. Хотели подняться на Фудзияму, да вот не повезло - погода испортилась, - девушка протянула Мицу конфеты: - Угощайтесь.
В это время кто-то крикнул:
- Автобус!
Все вышли на улицу.
В автобусе молодые люди продолжали петь й смеяться. Дождь стучал в крышу и в окна, косыми струями расползаясь по стеклу.
- Вам далеко ехать? - обратилась девушка к Мицу.
- Я еду в Какияму.
- А-а-а! Кажется, там местный праздник, я читала объявление на станции. Значит, вы на праздник и родных, наверное, повидаете?
