Сначала тропинка (вряд ли ее можно было назвать дорогой) пошла, вниз, но потом свернула налево и в гору, даже круче, чем предыдущая колея. Грофилд ехал медленно, постоянно держа левую ногу над педалью тормоза.
Он увидел какие-то белые пятна, они исчезли, потом опять появились, и вдруг перед ним предстал дом.
Это было так неожиданно, что Грофилд убрал ногу с педали газа и тотчас покатился назад. Он снова нажал на газ, выехал на открытое место и остановился перед домом.
Вилла. Не дом, а вилла. Двухэтажная, с широким фасадом, верандами на немного суженном втором этаже. Строение было оштукатурено и сияло на солнце ослепительной белизной. Солнечные лучи заливали его, струясь с синего неба. Дом был выстроен на вырубке, на верхушке холма. Вокруг — зеленое буйство джунглей, но непосредственно возле дома, как почетный караул, стоял ухоженный сад, и к нему вела подъездная дорожка, вымощенная камнем. Посреди сада, перед домом, торчал какой-то мудреный высокий каменный фонтан с фигурами рыб и херувимов, но воды в нем не было, и они застыли в нелепых позах; пухленькие голые тела, вытесанные из черного камня, казались образчиком извращенного чувства юмора на фоне буйно разросшихся джунглей и ярко горящих в саду красных, оранжевых, пурпурных, желтых и белых цветов. Грофилд направился было по мощеной подъездной аллее к парадной двери дома, но, когда она открылась, остановился. Из дома вышли двое мужчин и зашагали ему навстречу. Оба местные, оба в грязно-белой одежде и соломенных шляпах. Один держал перед грудью дробовик, второй едва сдерживал на туго натянутом поводке огромную немецкую овчарку.
Грофилд включил заднюю передачу, но это было бессмысленно, поскольку развернуться все равно было негде, а двигаться по тропе задним ходом — бесполезное занятие. Оставалось только ехать вперед, обогнуть дом и выскочить на просеку с другой стороны, но это означало, что придется пробиваться мимо встречающих, мимо дробовика и собаки. Кабы Грофилд был уверен, что угодил в переплет, он бы так и сделал. Но пока ничего не было известно наверняка.
Остро сознавая, что безоружен, Грофилд поставил “форд” на холостой ход и вылез из машины, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Глава 2
— Привет, Фидо, — сказал Грофилд. Собака поглядывала на его глотку.
— Что вам здесь нужно? — спросил человек с дробовиком. — Меня позвали.
— Ваша фамилия?
— Когда как. Иногда Уилкокс. Это вам о чем-нибудь говорит?
Нет. Туземцы тупо переглянулись. Собака продолжала разглядывать глотку Грофилда.
Он проговорил:
— Правда, иногда моя фамилия Грофилд. Это вам больше нравятся?
Похоже, что так. Человек с дробовиком кивнул.
— Руки на машину, — приказал он.
— Что-что?
— Руки на машину! — Похоже, парень был нервный.
— А-а, — Грофилд врубился. — Руки на машину. — Он повернулся лицом к “форду” и положил ладони на горячую голубую крышу. — Так?
Человек с дробовиком подошел к нему сзади и принялся дотошно обыскивать. Наконец, Грофилд спросил его:
— Что вы ищете? Вшей?
Человек с дробовиком что-то проворчал, перестал охлопывать Грофилда и обратился по-испански к человеку с собакой. Пуэрториканский испанский отличался от мексиканского, он звучал грубее и слитнее, в нем было больше треска. Не то чтобы это имело какое-то значение для Грофилда, поскольку понятной, ему разновидности испанского попросту не существовало. Человек с собакой протрещал что-то в ответ человеку с дробовиком. Оба выглядели раздраженными, и это раздражение чувствовалось и английской речи так же явственно, когда человек ткнул Грофилда стволом в спину и приказал:
— Повернись, ты!
Грофилд повернулся, опустив руки по швам. Двигатель “форда” по-прежнему мурлыкал, дверца водителя еще была открыта, и Грофилда отделял от нее один шаг. Человек с дробовиком спросил:
— Почему ты не имеешь оружия?
Вопрос был удивительный. Грофилд ответил:
— А я и не знал, что мне полагается его иметь. Человек с собакой протрещал еще что-то. Оруженосец пожал плечами, с сомнением посмотрел на Грофилда, снова передернул плечами, раздраженно бросил что- то по-испански и велел Грофилду:
— Ты жди здесь.
— Как вам угодно.
— Ты чертовски прав. Человек с ружьем удалился важной поступью. Человек с собакой стоял на месте, поглядывая на Грофилда с явным недоверием. Немецкая овчарка продолжала примериваться в глотке Грофилда.
Сигареты лежали у Грофилда в кармане сорочки. Он достал их, заметил, как при этом напрягся собаковод, закурил с деланно-непринужденным видом и протянул пачку собачнику. Тот резко качнул головой. Он не на шутку разнервничался, и Грофилду оставалось лишь надеяться, что собачник не потеряет голову и не упустит ненароком поводок.
— Эй! — донесся со стороны дома женский голос, звучавший с легким надрывом. Грофилд и человек с собакой посмотрела туда, но Грофилд никого не увидел. Дом был белый, широкий, утопал в зелени. И нигде ни души.
Женский голос крикнул:
— Идите сюда! — Затем добавил что-то по-испански и снова по-английски: — Не бойтесь. Собака вас не тронет.
Грофилд совсем не был в этом уверен. Но фраза, сказанная по-испански, очевидно, была адресована собаководу и повелевала ему уйти. Даже не взглянув на Грофилда, он поплелся прочь и поволок за собой псину. Сначала собака упиралась, ей не хотелось прекращать бесстрастное созерцание глотки Грофилда, но после того, как ее протащили несколько шагов, псина развернулась и потрусила прочь у ноги хозяина. Грофилд протянул руку в кабину, выключил зажигание, сунул ключи в карман, захлопнул дверцу и направился к дому. Под ногами похрустывал щебень. Теперь, когда у него, наконец, появилась возможность обратить внимание на погоду, он заметил, что на солнце очень знойно, жарче, чем в тенистых джунглях, градусов на двадцать, если не больше.
— Эй! — снова крикнул женский голос. — Сюда, наверх!
Грофилд поднял взор и на этот раз увидел ее, размытый силуэт в одном из окон второго этажа. Он ничего не разглядел, только, когда она махнула ему, заметил, что у нее загорелая и тонкая рука. Грофилд помахал в ответ и крикнул:
— Как там, наверху?
— Я встречу вас внизу, — сказала она, не ответив на его вопрос.
— Прекрасно.
Вдоль фасада дома тянулась веранда с кафельным полом, но без всякой мебели. Грофилд пересек ее, открыл забранную сеткой дверь и вошел в прохладный тусклый мир за толстыми белыми стенами. Повсюду стояли горшки с зеленью, на полу — кадки с деревьями. Он будто снова попал в джунгли, а здешний воздух напомнил ему об одной миссии в южной Калифорнии. За тремя сводчатыми дверьми были комнаты, такие же прохладные, сумрачные и тоже с белым стенами. Грофилд заглянул в них, но так и остался стоять на персидском ковре в квадратной прихожей, залюбовавшись потолком, отделанным тяжелым чугунным литьем.
Женщина вышла из арки справа.
— Мистер Грофилд, — сказала она. — Спасибо, что приехали.
Внешность ее была обманчива, особенно здесь, в полумраке. Тело двадцатипятилетней женщины и соответствующая одежда — белые холщовые слаксы, яркая полосатая хлопчатобумажная блузка и белые босоножки. Но голос ее, казалось, принадлежал пожилой женщине, несколько грубоватой, привыкшей
