Однако на деле это предупреждение оказалось малодейственным, и некоторые представительства России за рубежом крайне неохотно предоставляли необходимые помещения для хранения секретных документов и сопротивлялись принятию необходимых мер предосторожности. Нижние чины из состава полевой жандармерии появились далеко не у всех агентов, поскольку не каждому было по карману содержание их за свой счет.
Одним из средств нейтрализации деятельности разведки противника являлась его дезинформация. Это составная часть общей военной стратегии любого государства. Идея о необходимости наладить в ГУ ГШ фабрикацию фальшивых документов была высказана в 1905 г. ротмистром В. П. Никольским. «Значительным подспорьем для ведения негласной разведки, — писал он, — является порядок, принятый в некоторых государствах, где особо назначенные лица предлагают и выдают иностранцам сфабрикованные сведения и документы, получая за них деньги, которые расходуются на содержание личного состава. Кроме материальных выгод подобная организация направляет деятельность иностранных агентов в желательном для нас направлении и тем самым как бы несколько гарантирует от посягательства на наши тайны и в то же время показывает, что именно иностранцы не знают про нас».
По мнению опытных аналитиков ГУ ГШ, этим достигалось следующее.
«1. Введение в заблуждение вероятного противника и во всяком случае внесение элемента некоторой неуверенности в его работу по подготовке к войне, могущего внести нерешительности путаницу в его решения в критическую минуту.
2. Ослабление разведки вероятных противников путем оттяжки части средств на негодные цели.
3. Возможность усиления разведки продавцам фальшивых документов за счет покупателя».
Особое делопроизводство ГУ ГШ считало, что столь «существенные выгоды, достигаемые таким путем, являются причиной того, что наши западные соседи стремятся широко использовать его против России». Вопрос о применении этого приема российскими спецслужбами поднимался неоднократно. Однако всякий раз это дело сталкивалось с серьезными трудностями, главная из которых заключалась в составлении самих фальшивых документов. Нужны были специалисты, которые могли бы придать им правдоподобие. От них требовалась тщательная продуманность и систематичность, устранение из них элементов явной недостоверности и фантастичности. Возложить эту задачу предполагалось на учреждение, которое ведало оперативной частью ГУ ГШ. Однако трудность заключалась в том, что соответствующее оперативное подразделение ГУ ГШ не имело для осуществления этой задачи «ни времени, ни рабочих рук», отсутствовали необходимые специалисты и в органах контрразведки. Российские контрразведчики считали наипростейшим решением вопроса сбывание за границу устаревших документов с изменением в них лишь дат и подписей, а также неосуществленных проектов.
Перед Первой мировой войной лучшими специалистами по дезинформации противника считались спецслужбы Германии и Франции. В конце октября 1912 г. руководство Особого делопроизводства ГУ ГШ запросило военного агента во Франции А. А. Игнатьева об аналогичных мероприятиях, проводимых французами в данном направлении. 20 ноября 1912 г. Игнатьев доносил своему руководству, ссылаясь на «самый достоверный источник», следующее:
«1. Продажу фальшивых документов провокационным путем французы практикуют так: крупных работ и печатных документов французы не фабрикуют, а продают фальшивые письма, официальные бумаги, описание материальной части, словом, по мелочам. 2. Подлинные документы составляет разведывательное отделение Генерального штаба, привлекая артиллерийское и инженерное управления. Все сбываемые сведения носят отрывочный случайный характер».
По мнению российских аналитиков, у французов отсутствовал серьезный подход к фабрикации фальшивых документов. Получить же аналогичную информацию из Германии не удалось. Очевидно, эти обстоятельства не привели руководство ГУ ГШ к принятию практических решений по данному вопросу. Дезинформация вероятного противника не стала в предвоенный период составной частью деятельности контрразведывательных органов Российской империи. К этому они вернулись во время Первой мировой войны, а в 1920-е гг. один из самых опытных российских контрразведчиков В. Г. Орлов станет самым известным «фабрикантом» антисоветских фальшивок.
Обеспечение национальной безопасности Российской империи настоятельно требовало изменения правовой базы борьбы со шпионажем. Этот процесс нашел свое практическое выражение в принятии серии нормативно-правовых актов, первым из которых стал Закон от 5 июля 1912 г. История его принятия такова. Уже в начале 1911 г. по инициативе начальника разведочного отделения штаба Варшавского военного округа Н. С. Батюшина и подполковника А. С. Резанова был разработан законопроект о борьбе с военным шпионажем. Объяснительная записка к документу свидетельствовала о серьезном отставании Уголовного Уложения от зарубежных аналогов, значительно облегчавших борьбу со шпионажем. Итогом этой законотворческой деятельности явилось принятие 5 июля 1912 г. «Закона об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства». Новый закон предусматривал ответственность виновного не только за опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства секретных сведений, но и за «способствование» в сборе как секретной, так и несекретной информации о национальной безопасности России. Статья 111 Уголовного Уложения предусматривала ответственность за продажу иностранной державе «долженствующих сохраняться в тайне изобретений, касающихся военной обороны» и наказание каторгой на срок не свыше восьми лет.
Однако отдельные категории иностранных подданных не подпадали под новые нормы закона. Прежде всего, к ним относились представители генеральных штабов иностранных государств, пожелавшие ознакомиться с состоянием боеспособности сухопутных и военно-морских сил, военно-промышленными объектами, прибывшие с официальными визитами в Россию, а также военные и военно-морские атташе, осуществлявшие «легитимную» разведывательную деятельность.
Практически одновременно с этим были приняты меры к сохранению государственной тайны в печати. С этой целью 26 октября 1912 г. на заседании Совета министров был рассмотрен «Перечень сведений по военной и военно-морским частям, оглашение коих в печати запрещалось». Этот нормативный акт был утвержден 29 ноября и содержал восемь ограничений в военной, военно-морской и военно-промышленной областях. Он должен был обеспечить сохранение государственных секретов, касающихся обороны. В частности, запрещалось опубликование сведений:
а) о боевой готовности армии и флота;
б) о ходе ремонтных работ на судах флота, а также о вооружении, боевых и морских качествах строящихся и намеченных к постройке судов;
в) об усилении работ на заводах по изготовлению заказов Военного и Морского ведомств.
Через год Совет министров признал необходимым продление срока действия перечня до конца 1914 г. и пересмотра некоторых его статей. Во исполнении распоряжения Совета министров под руководством начальника Главного управления по делам печати МВД было проведено специальное совещание, принявшее несколько видоизмененный «Перечень», в котором принципиальные позиции были изложены в более точной редакции. 13 января император Николай II утвердил этот обновленный документ. За месяц до начала войны были опубликованы еще два перечня, которые предназначались к введению в действие в условиях предмобилизационного периода.
Одновременно с этим была ужесточена ответственность военнослужащих за совершение преступлений, связанных с государственной изменой и военным шпионажем. Так, за преступления, связанные с разглашением государственных тайн, вместо определенного законом наказания каторгой на срок не свыше восьми лет для гражданских лиц военным полагалась бессрочная каторга.
Однако модернизация нормативно-правовой базы борьбы со шпионажем, как, впрочем, и сама организация контрразведывательных органов, проводилась с опозданием. Она сильно отставала от требований времени. Органы государственной власти оказалась не в состоянии надёжно обеспечить национальную безопасность Российской империи. В России отсутствовала разработанная и утвержденная государственная доктрина борьбы со шпионажем. Число возбужденных дел по обвинению в шпионаже было сравнительно невысоким. Еще меньше было осужденных. Для сравнения заметим, что в Германии за период 1910-1914 гг. было арестовано 943 человека, в Австро-Венгрии же только в 1913 г. было арестовано 500 человек.
Доминантой политического розыска в Российской империи оставалась борьба с революционным
