Проклятый Тихий Холм. Думаю, мне стоит ещё разок туда наведаться и покончить с этими ублюдками раз и навсегда.
Самолёты... Нет, не самолёты. Хизер всё пыталась понять, что за хоровод огней появился в небе Эшфилда по мановению отцовской руки. Самолётов такой формы не могло быть. Конические корпуса с мигающими огнями по периметру летели уверенно и быстро, отдаляясь от Эшфилда. Армада держала путь в сторону Новой Англии, куда-то в её лесные дебри.
Летающие тарелки. Хизер посмотрела на молчаливого инопланетянина, по-прежнему пожирающего её взглядом. Вообще-то, вполне разумно – раз у них в доме пришелец, то должен же был он на чём-то сюда прилететь.
Вдруг она поняла, что произойдёт дальше. НЛО направлялись в место, которое стало причиной всех её бед. Как там сказал отец – Тихий Холм, так, кажется? Скоро армада достигнет туманного городка, источающего зло... и тогда нечисти мало не покажется.
И всё это ради неё. Хизер переполнила отчаянная гордость, тем более непонятная, что она понимала, насколько это глупо.
- Папа, ты лучший, - тихо сказала она. Отец театрально поклонился, сияя радостью. Хизер улыбнулась ему и снова посмотрела в окно – туда, где в черной завесе исчезали последние огоньки армады...
... и увидела, что левая занавеска окна неестественно выпирает вперёд...
- Папа, осторож...
Поздно. Человек, прятавшийся за занавеской, выскочил из укрытия с победным кличем и нанёс отцу удар в спину широкой деревянной дощечкой. Отец охнул и развернулся; лицо его было искажено болью. Нападающий не стал останавливаться и начал молотить отца снова и снова. Это был молодой человек франтоватой внешности с безумным взглядом карих глаз, со светло-каштановыми волосами и одетый в старомодную зелёную куртку. Каким-то образом отцу удалось перехватить его руку и заломить за спину. Дощечка упала на пол. Хизер хотела броситься на помощь отцу, но странное дело - она не могла сдвинуться с места, словно ноги были пригвождены к полу. Могла только протянуть руки к отцу и кричать:
- Папа!
Инопланетянин безмятежно наблюдал за дракой.
- Папа!
А потом всё кончилось. Отец, пришельцы, безумец из-за занавески – всё исчезло, как если бы выключили телевизор, по которому транслировался весёлый мультфильм. Хизер напоследок успела увидеть, как отец наконец повалил нападающего на пол метким пинком отпетого каратиста и придавил его ботинком. Видения сменил гонг, раздавшийся прямо над головой и вырвавший Хизер из беспокойного сна, как пробку. Она дёрнулась и мгновенно открыла глаза, ещё не вполне понимая, что происходит. Исписанные цветными мелками стены вагона чуть подрагивали во влажных глазах. Хизер пошарила рукой по коленям и успела взять дробовик, когда пол вагона разорвался душераздирающим скрежетом и поезд мгновенно сбросил скорость почти до нуля. Хизер сорвало с облюбованного сиденья и кинуло в центральный проход. Спросонья она запросто могла бы свернуть себе шею в этом полёте, но, похоже, измученный постоянными толчками и падениями организм уже начал вырабатывать определённые рефлексы. Ещё до того, как тело достигло пола, Хизер успела машинально выбросить руки и вперёд и сжаться в комок, приняв позу эмбриона. Потому удар получился не таким сокрушающим, как можно было ожидать на такой страшной скорости. Боли она не почувствовала совсем – только сильный толчок в ладонях, молнией пробежавший к плечам и там потухший. Одна из ламп на стене вагона не выдержала нагрузку и взорвалась, усеяв спину жилетки мельчайшими осколками стекла (слава Богу, ни один осколок не пробил ткань). Поезд снова заскользил по рельсам с заблокированными колёсами.
Когда апокалипсис кончился, Хизер встала и отряхнулась, скидывая осколки с одежды. Она прибыла. С возвращением в реальный мир, дорогая.
Как обычно, сон быстро начал сереть, но Хизер хорошо помнила сумасшедший блеск в глазах человека, вылезшего из-за занавески. С такими глазами ему следовало находиться в психиатрической клинике. Драка с безумцем ничего хорошего не сулила.
Сон не сон, но как она хотела бы оказаться сейчас у себя дома и удостовериться, что с отцом всё в порядке, что он по-прежнему безмятежно спит у себя в кресле. Наверное, Хизер отдала бы за это пять лет жизни, если бы ей предложили. Но никто не предлагал. Так что путь домой приходилось проделывать самой.
Станция внешне ничем не отличалась от прежней. Тот же перрон, словно сошедший с дешёвого фильма ужасов, те же помутневшие рельсы, спящие в вечной темноте, та же металлическая вывеска, покачивающаяся на цепи у выхода. Правда, надпись была немного другой: «БЕРГЕН-СТРИТ».
Хизер, конечно, ничего другого и не ожидала, - но втайне надеялась, что в непосредственной близости от дома кошмар начнёт сдавать позиции, и она высадится в более или менее нормальной станции. Размечталась...
Впрочем, нужно благодарить Всевышнего за ниспосланные им маленькие радости: на платформе не было видно чудовищ, подобных жуткой неуязвимой «опухоли».
Двери услужливо расступились перед ней. Хизер, по наработанной привычке, вышла не сразу, а только после детального изучения всех уголков платформы. Свет окон поезда кое-как рассеивал мглу. Вроде никого.
Едва Хизер отошла на шаг от вагона, знакомый гонг дал понять, что поезд, приютивший её и подаривший полчаса более или менее спокойной жизни, покидает станцию. На этот раз тот, кто сидел в кабине машиниста, даже не стал утруждать себя закрыванием дверей. Поезд так и отошёл с раскрытыми, как звериные пасти, дверями. При такой нещадной эксплуатации срок его жизни был сильно ограничен. Ещё два рейса, и поезд можно списать в утиль.
Хизер попадала в полосу света, потом в полосу тени, потом снова в свет. Наконец мельтешение окон и дверей кончилось, и поезд засосало в дыру тоннеля. Вокруг снова пала тьма. Хизер поёжилась от холода, хотя и не ощутила изменения температуры. Был ли это холод страха?
Хизер затопала вверх по лестнице, дав себе слово, что ни за какие коврижки не будет отвлекаться по пути. Хоть даже поросёнка живьём резать станут. Она уже едва не поплатилась из-за чрезмерной отзывчивости к страданиям бедного потерянного ребёнка.
Большая синяя решётка у прохода была закрыта. Хизер неверящими глазами смотрела на тяжёлую железную цепь с чугунным замком. Изгиб замка словно ухмылялся, довольный произведённым эффектом. Хизер начала со всех сил трясти решётку, хорошо зная, что открыть её невозможно. Решётка не шевельнулась под её комариными усилиями, зато весело заклацали звенья цепи, ударяясь друг о друга. Хизер начала терять контроль над собой. Движения её становились всё быстрее, и наконец она забилась о невозмутимые синие прутья, колотя по ним кулаками. Слёзы, брызнувшие из глаз, потекли по щекам, обжигая кожу. Хизер впервые за этот вечер заплакала в голос. Она сидела на лестнице, опёршись спиной о решётку, плечи сотрясались от рыданий. Она почти дошла, была так рядом от заветной цели, и эта закрытая дверь стала той соломинкой, которая сломила ей спину. Хизер плакала, не боясь, что её могут услышать те, кому не следовало. Она проиграла. Она проиграла, и теперь было всё равно.
Постепенно она выплакала все слёзы, которые у неё были. Сердце по-прежнему ныло, прокатываясь горячими волнами, но глаза высыхали. Хизер всхлипнула в последний раз, вытерла рукавом лицо и подняла голову. Пустая станция, в стенах которой она замурована. Выхода нет.
Выхода нет...
Хизер смыкнула губы, чтобы не расплакаться снова. Но отчаяние, охватившее её, уже начало отползать обратно в нору, уступая место проснувшемуся мистеру Здравый Смысл. Вот он сейчас был очень
