фешенебельность, невзлюбил меня с самого начала. Сделав всего около сорока шагов, я наткнулся на собаку. Тварь была точь-в-точь похожа на ту, которую я отправил на тот свет у прохода, где исчезла Шерил. Та же рыжеватая взлохмаченная шерсть и уродливо удлинённое тело... Собака что-то рвала зубами, уткнувшись носом под забор. Я начал пятиться назад, надеясь разминуться, но... не всё коту масленица. Когда я сделал неосторожное движение ногой, цокнув замёрзшей резиной ботинок об асфальт, собака навострила ухо и обернулась с предупредительным рычанием. Я сам не заметил, как пистолет оказался у меня в руке. Вырабатывался условный рефлекс, как у тех же собак Павлова... Тихий Холм быстро низводил человека до агрессивного животного.
- Брысь!
Собака махнула левым ухом при звуке моего голоса. Рычать она перестала, но глаза светились недобрым огнём. Она стояла на месте, пригнувшись к земле. Длинный тонкий хвост напрягся.
Я нажал на курок.
Нет, собака не прыгнула, не побежала. Она умерла там, где стояла, не сдвинувшись ни на дюйм. Просто... просто я перешёл от защиты к нападению. Я атаковал первым.
До сих пор не знаю, что меня на это сподвигло. С одной стороны, я отлично понимал, что для меня значит утрата последнего патрона. Да и собака вела себя вовсе не так злобно, как её сородич у прохода. Но всё-таки я выстрелил. Наверное, это была досада. Та досада, которая по крупицам откладывается в сознании, накапливаясь до критической массы. На меня уже столько раз ни с того ни с сего нападали различные твари... Что ж, подумал я, глядя на бьющуюся в агонии псину, у меня есть право на ответное действие.
Так я остался без огнестрельного оружия. Учитывая, что почти каждый выстрел благословенного пистолета спасал мне жизнь, это вырисовывало плохие перспективы. Я выместил злость на собаке, и теперь мне следовало быть крайне осторожным. В сущности, оружие теперь было у меня одно – бежать. Ножичек, отобранный у существа в начальной школе, не в счёт. Махать им перед здешними тварями – что с зонтиком на медведя.
Я пошёл дальше, теряясь в тумане. Без карты я бы сто раз заблудился – даже так я несколько раз пытался свернуть не на те улицы. В-общем, к тому времени, когда я в конце концов приблизился к антикварной лавке, я уже не чувствовал своих ног – снег облепил ботинки, носки, забился в подошвы, лишив их чувствительности. Я нисколько не беспокоился о ногах – гораздо больше меня волновало, что я могу отморозить себе уши и не услышать звуков подкрадывающегося чудовища.
Дважды я проходил мимо искомого домика. Наконец, прогуливаясь по Симмонс-стрит в третий раз с в меру испорченными нервами, я увидел у входа в неприметное офисное здание крохотную зелёную вывеску: «ЗЕЛЁНЫЙ ЛЕВ – МАГАЗИН АНТИКВАРНЫХ ТОВАРОВ. РЕДКИЕ ВЕЩИ». На фоне красочных щитов большого торгового центра, расположенного в соседнем здании, лавочка смотрелась более чем убого.
Дверца была услужливо приоткрыта. Меня это насторожило. Я осторожно заглянул внутрь. Сильно пахло залежавшейся пылью. В полутьме виднелись массивные шкафы, на полках которых переливались серебром кубки необычной формы. Похоже, это и были те самые редкие вещи.
Если понимать «антиквариат» как синоним слова «старый», то внутреннее убранство как нельзя более подходило его профилю. Несмотря на обилие таинственных и красивых вещей, перенёсшихся с прошлых столетий, магазин не создавал ощущение внутреннего уюта. Скорее он выглядел как давно заброшенный жилой дом, обитатели которого съехали в спешке, оставив за собой немыслимый бардак. Я некстати опять вспомнил историю «Марии Селесты».
Ну и?.. Я здесь, и что дальше?
Пробираясь через нагромождения ящиков и стульев, я обошёл комнатку. Дверей не было, кроме той, через которую я сюда вошёл. Страшный беспорядок мешал сколько-либо ориентироваться. Взгляд цеплялся за ненужные вещи, которые всё равно никто бы не купил.
Что-то я должен был найти...
Моё внимание привлёк шкаф красного дерева, расположенный на дальнем углу. То есть не столько шкаф, сколько следы на паркете. Умудрённый опытом, я заметил почти сразу, что шкаф передвигали. У местных жителей были не очень оригинальные методы сокрытия тайных проходов.
Привычным движением оттащив шкаф в сторону (хрустальные бокалы на полках пронзительно звякнули), я извлёк на свет Божий дыру в стене – как раз под размер человека. Но осмотреть проход как следует не успел.
Свет, бьющий из открытой двери, вдруг померк. В магазине антикварных товаров сразу стало на порядок темнее, даже дыра в стене слилась со мглой перед моими глазами.
«Чёрт!»
Ну и кто на этот раз? Ещё одна собака? Существо в саване? Раздельноголовая тварь? Я обернулся, одновременно извлекая пистолет из кармана. Страха не было – только едкая досада, что меня прервали, когда я был занят. Но зафиксировав палец на курке, я вспомнил, что в магазине больше нет патронов...
К счастью, это не был монстр. Иначе, полагаю, я бы не писал эти строки.
Человеческая фигура у проёма казалась знакомой, но в таком положении - против яркого света, щурясь от покалывания в веках, – я не мог опознать, кто это. Только когда человек осторожно сделал шаг вперёд, выпав из «слепой зоны», я удивлённо вскинул брови:
- Сибил!
- Гарри?
Господи, как я рад был её видеть! Вроде нельзя сказать, что время в городе я провёл в полном одиночестве, но... как бы это правильно выразить... все жители Тихого Холма были окружены неким ореолом отчуждения. Строгий и чопорный доктор Кофманн, загадочная Далия Гиллеспи, даже Лиза. Город оставил на них свой невидимый отпечаток. Не думаю, что этот след можно смыть горячей ванной. Сибил и я были здесь чужими – и именно поэтому мы были ЧИСТЫМИ. Тихий Холм ещё не получил над нами всеобъёмлющую власть, как над остальными. И мы оба это чувствовали. Сибил улыбнулась, поправляя пистолет, висящий на ремне. Я с облегчением отметил, что защёлка кобуры закрыта. Стало быть, стреляться ей не пришлось.
- Рада, что с тобой всё в порядке, - бодро сказала Сибил, оглядывая меня с ног до головы... и вдруг замерла. – Гарри, что с твоей рукой?
Я посмотрел на левую локоть, обёрнутую тряпкой грязно-красного цвета.
- Собака укусила. Не серьёзно, - заверил я. Не знаю, поверила Сибил мне или нет, но говорить ничего не стала... пока.
- А как ты? – спросил я. Хотел ещё осведомиться, когда подоспеет вызванная подмога, но что-то меня удержало от этого вопроса. Как оказалось, не зря.
Сибил пожала плечами:
- Всё гораздо хуже, чем я думала. Уж лучше бы я осталась с тобой...
- То есть как? – моему удивлению не было предела. Я-то думал, что Сибил успела съездить в Брамс и её появление знаменует конец моих одиночных скитаний. – Что случилось? Я думал, ты уехала за помощью...
В последнем предложении совершенно неожиданно прорвалась сдерживаемая злость. Отлично, с горечью подумал я. Вот это и называется полный круг. Мы оказались в том же положении, что и тогда, в кафешке. Ну разве что боеприпасов стало поменьше, да и нас самих чуток покоцали.
Но Сибил была не Лиза, которая в каждом слове видела скрытый упрёк. Она и вовсе не заметила моего клокочущего тона. Присев на большое пыльное кресло ручной работы, она начала рассказывать:
- Я не смогла выбраться из города. Смешно, верно? Но это так. Все дороги развалены непонятным образом, там даже танк не проедет. К тому же ни одна машина не заводится. Я пыталась поехать на пикапе, припаркованном у бензоколонки, но мотор молчит, хотя никакой видимой неисправности нет. Телефоны и рация не работают... Ничего не понимаю.
Говорила Сибил спокойно, даже иронично. Это её немного забавляло – глупое нелепое приключение на уик-энд. Я же, слушая её рассказ, дрожал, как осенний лист. Сбывались мои худшие предположения. Тихий Холм стал не просто местечком со странностями – нет, он стал ловушкой, из которого не выбраться. Грандиозный капкан, заточивший в себе горстку людей, ничем не связанных друг с другом. Гарри Мейсон. Шерил Мейсон. Сибил Беннет. Майкл Кофманн. Далия Гиллеспи. Лиза Гарланд. В самом деле, подумал я,
