Одна ты меня не боишься…
– Да ты что, Натальюшка! – Кондратьевне так редко приходилось слышать от соседки доброе слово, что она встрепенулась. – Да как ты порчу смертную с меня сняла, я за тебя хоть в огонь, хоть в воду! Ты погодила бы маленько, я тебе в дорогу хоть картошечки отварю, огурчиков положу малосольных…
– Некогда, Кондратьевна, все, побежала я на станцию. Ключи под порожком!
И выбежала из дома, забыв даже причесаться. С сосредоточенным видом быстро шла по станице, не глядя по сторонам. Женщины возле магазина, увидев ее, прыснули в стороны, как стайка заполошных кур.
Наталья хмыкнула, заметив, что кое-кто из них торопливо перекрестился. До слуха долетело выпущенное, как камень в спину, слово – ведьма…
Нора ни при каких обстоятельствах никогда не опаздывала на работу, вот и сегодня пришла за пятнадцать минут до начала приема, с независимым видом прошла мимо уже собравшихся клиенток, которые, впрочем, ее даже не заметили, потому что она мимоходом отвела им глаза. Приветливо кивнув толстоморденькой секретарше Лере, Нора переоделась в широкое черное платье, напоминающее балахон, и, расположившись на диване в уютной, светлой комнатке, выпила чашку кофе, которая уже стояла на столике приготовленная так, как она любила – кофе, сливки и никакого сахара. Комнатка эта служила ей местом отдыха, отсюда можно было попасть одновременно и в приемный покой, и в магический кабинет.
Через минуту Нора заняла свое место за рабочим столом, застеленным черной тканью, и настроилась на общение с клиентами.
Все убранство магической комнаты было тщательно продумано. Нора обустроила кабинет с оглядкой на вкусы толпы. Для нее такой интерьер не имел особого смысла, но впечатлял несведущего в этих делах человека – со стен на посетителя смотрели жуткие черные маски, подсвеченные снизу зыбким пламенем тусклых лампад. На низких столах стояли блюда с устрашающе толстыми иглами; в прозрачной дымчато- серой чаше горкой были насыпаны костяные руны; на краю стола лежали необыкновенные карты, изготовленные из толстой кожи. А посреди круглой столешницы, среди зажженных свечей, располагался большой хрустальный шар на резной подставке красного дерева. Единственной современной вещью на столе был черный пульт переговорного устройства. Вздохнув, Нора нажала на кнопку вызова.
– Давай проси, – властно приказала она расторопной секретарше, которая дрожала перед ней и боялась как огня и, если бы не баснословно высокая зарплата, никогда добровольно не приблизилась бы к этой странной женщине.
Диггер Женя, который в свое время и привел в клуб Диму Сидоркина, уже давно не спускался в свое подземное царство-государство, потому что супруга была против этого увлечения, а он привык уступать. Самого Женю постоянно дергали ребята-диггеры, приставая с предложениями, за которые еще несколько месяцев назад он бы ухватился обеими руками. Свои отказы он объяснял по-разному, чаще всего ссылаясь на болезнь жены. И ему даже не пришлось ничего придумывать: она и в самом деле стала прихварывать все чаще и чаще и даже обратилась к какой-то колдунье за помощью. Лечение стоило дорого, поэтому Женя старался подработать, где только возможно. Жену он очень любил, каждый день старался порадовать, чем мог, хоть грошовым букетиком ландышей или васильков, в зависимости от сезона.
Как раз накануне ее дня рождения, когда Женя остался без копейки в кармане, а подарок надо было купить во что бы то ни стало, ему позвонили из какого-то магического салона. Девушка с приятным голосом представилась как Лера и предложила кучу баксов за сопровождение какого-то толстосума по имени Вадим Михалыч, которому приспичило прогуляться по подземной Москве. Богатенький Буратино подвернулся весьма кстати. Женя сразу согласился. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. Пятьсот долларов за каждый час экскурсии показались отличной платой, способной решить его финансовые проблемы.
Женя встретился с Вадимом Михалычем в салоне Норы Кибельской, как оказалось, хорошо знавшей его жену. Переговорив с довольно неприятным бизнесменом, который чувствовал себя хозяином жизни, разговаривал снисходительно и властно, Женя уяснил себе желания любителя приключений и успокоился окончательно: мужичок был непуганый, и стало ясно, что путешествие по обыкновенному коллектору наверняка вызовет у него бурю эмоций.
Женя поклялся себе, что в отместку за барский тон обязательно проведет бизнесмена под ржавым шлюзом, которым диггеры любили пугать чайников. Им объясняли, что шлюз закрывается всегда неожиданно, а неудачника, попавшего под него в этот момент, перерубает пополам, как гильотиной. Впечатлений бизнесмену хватит надолго, и у него появится возможность прихвастнуть перед дамами своими диггерскими подвигами.
Подготовив снаряжение, они забросились через люк в районе Покровских Ворот. Женя объяснил Вадиму Михайловичу, что все самое увлекательное и достойное внимания находится в пределах Садового кольца, так как на окраинах сплошняком идут новоделы, а интереснее всего бродить по историческим местам. Но на этот раз все пошло совсем не так, как представлял себе Женя. С самого начала их преследовали мелкие неудачи в виде то и дело гаснувших фонарей, а потом и вовсе возник какой-то низкий гул, который не стихал по мере их продвижения по темным тоннелям. Звук этот подействовал на бизнесмена неожиданно сильно: тот струсил так, что было заметно, как он дрожит.
«И на фига полез в темноту, раз такой хлипкий?» – с досадой подумал Женя.
Прошли немного вперед: тут фонарь у Вадима начал снова помигивать. Женя уже вошел в роль Хичкока и трагическим шепотом заметил, что это не к добру. Вадим заволновался и предложил повернуть назад.
– Ну ладно, – с деланым разочарованием согласился Женя, – дойдем до того поворота и будем искать открытый люк.
– Искать? – ужаснулся Вадим. – Почему искать?
– Если хотите, можем вернуться обратно, – покладисто предложил Женя, – но тогда придется пройти под гильотиной. – И он рассказал, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, историю кровавого шлюза.
– Хорошо, – покорно проблеял Вадим, – давайте искать люк.
И вдруг у них за спиной раздался оглушительный рев. Женя увидел в свете фонаря совершенно белую физиономию вопившего от страха Вадима: голоса его не было слышно. Он показывал рукой в глубь туннеля. Нечто ужасное приближалось к ним из темноты подземелья. Женя попробовал бежать, но ноги словно приросли к полу, и сначала он стал свидетелем мучительной смерти Вадима Михайловича, а потом пришел черед умереть ему самому…
Черный джип «БМВ Х5» на огромной скорости подкатил к особняку Сидоркиных и застыл с пронзительным визгом тормозов у кованых въездных ворот. Жилище Сидоркиных отличалось от большинства домов на Рублевке, как барышня-дворянка от разодетых в пух и прах купчих. Большой двухэтажный дом был стилизован под боярские палаты семнадцатого века и выкрашен в благородный белый цвет. Его высокие, с мелким переплетом окна имели полукруглое завершение, крыльцо тоже было выдержано в древнерусском стиле, но соединено с пандусом, по которому можно было подъехать на солидном автомобиле к самым дверям особняка – дубовым, высотой в три метра и снабженным длинными бронзовыми ручками в виде кадукеев.[2]
Дима опаздывал уже минут на пятнадцать. Схватив рюкзак с диггерским снаряжением, он бегом пересек широкий, мощенный красной плиткой двор, не снижая скорости, взбежал на пандус, с трудом открыл тяжелую парадную дверь и едва не столкнулся на входе с дворецким – Алексей Сеичем, как привыкли называть его домашние. Торопливо извинившись, Дима попросил его озаботиться «ха-пятым», швырнул сумку в угол холла и, прыгая через две ступеньки, спустился по лестнице в подвал, где у Сидоркиных был оборудован отличный спортзал и где его дожидался отец. Занятия кэндо были его навязчивой идеей: он надеялся, что японский бой на мечах поможет сыну в умении концентрировать внимание и заранее просчитывать свои действия.
В спешке натянув на себя черные латы и пристроив шлем прямо на испачканную грязью физиономию, Дима выбежал на татами… И вдруг прямо перед его лицом мелькнул деревянный меч. Он даже не успел отпрянуть и мог бы получить серьезные повреждения, если бы отец действительно хотел его ударить.
– Нападай! – крикнул отец.
Дима неловко взмахнул мечом и пошел в атаку, но вся серия его ударов была легко отбита. Конечно, он
