вниз, по груди и по ногам. Там, куда ударяют струйки, кожа краснеет, но боль, хотя и не исчезает, становится не такой острой. Это терпимо. И не так страшно, как она думала.
Правда, когда Кейт пытается поднять распылитель выше, к лицу и голове, руки отказываются ей повиноваться. Это ей пока недоступно. Ну что ж, не все сразу. Шаг за шагом, как и предполагалось.
Она выключает душ и заворачивается в самое большое полотенце, какое нашлось, после чего заходит в спальню, будит Лео, помогает ему одеться и готовит ему завтрак. Слова Ренфру пялятся на нее со страницы.
'Можешь не выходить на работу, пока не оправишься'.
Если она хочет примириться с тем, что произошло на 'Амфитрите', то, разумеется, лучший способ добиться этого – вести себя совершенно как обычно. Нельзя допустить, чтобы случившееся стало доминировать в ее жизни. Конечно, притворяться, будто ничего не было, глупо, но это не должно поглотить все остальное. Она оправилась. Она будет работать. Все лучше, чем слоняться по дому весь день напролет.
Пока Лео ест, Кейт роется в шкафу, достает рабочую одежду: юбку, блузку, плотный пуловер – и одевается.
Но как только она возвращается на кухню, ее снова настигает крушение 'Амфитриты'. Как будто прокручивается видеозапись – сначала позади глаз, потом перед ними, и в ушах, и в ноздрях, и на кончиках пальцев, и повсюду вокруг нее. Все происходит заново. Бог свидетель, она прекрасно сознает, что находится в Абердине, в своей собственной квартире, но тем не менее все ощущается столь же реальным, как когда это происходило впервые.
Кейт чувствует, как пол, уходя из-под ее ног, размашисто качается из стороны в сторону. Она делает два быстрых шага к столу и тяжело садится на один из стульев, вцепившись в края сиденья, чтобы не оказаться сброшенной, не полететь через комнату и не врезаться в стену.
Лео бросает на нее быстрый нелюбопытный взгляд и, не вникая в то, что происходит с матерью, с довольным видом продолжает жевать. Снаружи солнечно и тепло, но она ощущает холод и сырость. Чувствует себя промокшей насквозь, обдаваемой солеными брызгами. В ушах стоит лязг и скрежет металла, на который накладываются пронзительные крики. Перед мысленным взором проплывают лица, искаженные злобой и ужасом.
Тем не менее Кейт не напугана. Совсем нет. Повторение пережитого придает ей, как ни странно, ощущение надежности. Все это ей знакомо. Все это она уже пережила, преодолела и, поскольку осталась в живых, знает, что, как бы ужасно это ни воспринималось, концовка будет той же самой. Ведь в этой мысленной видеозаписи крушения парома она единственная, кому удается сохранить самообладание.
'Люди, как зеваки на уличном представлении толпящиеся над трапом, над той, застопорившей движение женщиной'.
Запись останавливается как раз в тот момент, когда они с Алексом собираются прыгать. Под ее ногами исчезает палубное покрытие – и все прекращается. Комната возвращается в фокус, теплая, светлая и сухая. Лео обеими руками поднимает стакан с молоком, на микроволновой печи мигают цифровые часы.
Движение перед ней, и она вздрагивает.
Стена. Стена, прямо напротив нее. Она двинулась.
'Не будь дурой! Стены не двигаются'.
Она смотрит снова. Стена как будто чуть-чуть приблизилась. Быстрый взгляд обводит комнату. Все углы остаются прежними. Если эта стена и приблизилась, значит, и остальные три тоже.
Стены. Надвигаются на нее. Чтобы раздавить ее в этой комнате.
Выбраться. Тогда было необходимо выбраться с того парома. Теперь необходимо выбраться из дома.
Она тянется через стол и забирает у Лео стакан.
– Лео. Пошли. Пора в школу.
Она ставит стакан на стол.
– Но, мама...
– Быстро. Не спорь. Пошли.
Кейт выбегает из кухни в прихожую, по пути хватая ключи с коридорного столика. Лео следует за ней, волоча ударяющий по ногам ранец. На его лице написано полнейшее недоумение.
Она распахивает входную дверь и останавливается.
Странная мысль приходит ей в голову: 'Выключен ли утюг? '
Чтобы проверить это, она возвращается на кухню бегом, быстро, пока стены не догадываются, что она опомнилась. Гладильная доска стоит прислоненная к стене, а утюг находится на оконной полке позади нее. Стоит передним концом вверх, шнур плотно обмотан вокруг его основания. После возвращения она еще ни разу не гладила и утюга не включала.
А краны? Краны на кухне. И в ванной. Ими она пользовалась.
Кейт снова бежит на кухню, убеждается, что краны завернуты, потом в ванную, где они тоже плотно закрыты. Потом ей приходится проверить, выключен ли телевизор и плейер, и удостовериться, что все пульты ДУ положены кнопками вверх. Ведь если оставить их брошенными кнопками вниз, это может стать причиной пожара. Звучит глупо, но это правда, из-за постоянного давления поверхности на кнопку пульт может начать искрить. В прошлом году такое случилось в Роузмаунте. Затем она проверяет, закрыты ли окна в гостиной, ванной, спальне и на кухне, положена ли телефонная трубка, – и лишь тогда осмеливается наконец выйти и захлопнуть за собой дверь.
Из записей Джейн Бэвин, скопированных для сэра Николаса Лавлока, председателя совета директоров 'Паромных перевозок'.
'Посттравматический синдром представляет собой естественную реакцию человеческой психики на
