Кейт наполовину ползет, наполовину скользит вниз, к подветренной стороне, откуда доносятся визгливые крики кучки людей, толпящихся, словно зеваки на уличном представлении. Протолкнувшись вперед, Кейт видит, что их крики адресованы какой-то женщине, вцепившейся в спускающийся к морю спасательный трап. Видимо, ее парализовал страх, чем яростнее ее призывают двигаться и не перекрывать путь другим, тем отчаяннее цепляется она за лестницу.
Возможно, у нее свело руки, возможно, она скована ужасом – Кейт этого не знает, да и ей, в общем-то, все равно. Важно другое: эта женщина загораживает другим путь к спасению.
– Эй, не торчи как вкопанная! – кричит ей Кейт. – Поднимайся или спускайся, но дай пройти людям.
Женщина даже не смотрит на нее.
Кейт хватается за верхнюю перекладину, свешивает ноги и с силой бьет женщину по рукам. Два, три, четыре удара, и хватка разжимается. Женщина, как отставшая шелуха, отпадает от корпуса судна, летит в штормовое море и исчезает, затерявшись в белой пене плещущих волн. Кейт подтягивается обратно на палубу и оказывается под ошеломленными взглядами людей. Схватив ближайшего из них, она толкает его к трапу.
– Давай. Шевелись!
Сейчас Кейт кажется, что у той, упавшей в море женщины было ее собственное лицо.
Ветер гоняет по палубе надувной спасательный плот. В то время как большинство пассажиров взирают на него в растерянности, какой-то малый, в шортах и фуфайке, бросается к нему и пытается остановить, как ковбой мог бы попытаться удержать скачущую лошадь. Ему это удается, и на плот тут же нагромождается куча человеческих тел, совокупный вес которых сталкивает его за борт. Когда он падает, с него сыплются не удержавшиеся люди.
Кейт приходит в голову, что люди поддаются панике не просто потому, что боятся смерти, или потому, что такая гибель особенно ужасна. Они просто понимают, сколь малы их шансы на спасение. Некоторые, безусловно, доживут до завтрашнего дня, и побороться за жизнь стоит всем, но куда больше народу погибнет, несмотря ни на что. Когда в море падает авиалайнер, смерть, практически мгновенная, настигает всех, находящихся на борту. Но здесь судьба играет со своими жертвами. Она дает им время надеяться, но не обязательно верить. Она играет с ними, подзуживая заглянуть внутрь себя и посмотреть, хватит ли у них умения и силы духа вступить в поединок со смертью.
И стоит вам подумать, что ваши шансы не так уж плохи, как человеческая глупость, некомпетентность и непредсказуемость делают их иллюзорными. Кейт ощущает в себе тугой узел негодования, вызванного самодовольной некомпетентностью тех, кто готовил 'Амфитриту' к плаванию. Суда такой величины не должны погружаться в воду так быстро, и уж конечно, на них не должно быть спасательных шлюпок, которые невозможно спустить на воду из-за проржавевших лебедок, как случилось с той, которая бесполезно болтается сейчас за бортом. И уж конечно, корабельной команде не стоит выносить на палубы связки спасательных жилетов, от которых толку не больше, чем от шлюпок, – они увязаны так плотно, что их невозможно разъединить.
Наверное, они полагали, что ничего подобного с их паромом случиться не может. А оказалось, что может. И случилось!
Кто-то подталкивает к груди Кейт спасательный жилет. Это Алекс, успевший раздобыть жилет и для себя. Торопливо, неловко путаясь в застежках, они напяливают жилеты. Ремешки на жилете Кейт оказываются слишком короткими. Пропустить их, как положено, между ног, не удается, и она связывает их вокруг талии. Жилет елозит, держится ненадежно, и она ищет другой, который подойдет лучше. Алекс хватает ее за руку, подтягивает поближе к себе и, сложив свободную ладонь у ее уха, кричит:
– Оставь это. Нам придется прыгать прямо сейчас. Это хреновое корыто вот-вот пойдет ко дну.
Твердое пластиковое покрытие палубы начинает распадаться. Обойдя участок, вздыбившийся, как покоробленный линолеум, они перелезают через бортовое ограждение и задерживаются на самом краю. До воды внизу около двадцати футов, а скоро, по мере погружения 'Амфитриты', будет еще меньше. Алекс снова приближает к ней свое лицо.
– Когда все это закончится, – кричит он, – ты пообедаешь со мной?
Когда все это закончится. Когда мы выйдем с другой стороны всего этого живыми. Когда. А не если.
Кейт кивает и тянется к его руке. На сей раз она ее ощущает. Она сплетает свои пальцы с его, сжимая их изо всех сил.
Они прыгают.
Может быть, до поверхности моря и двадцать футов, но в падении кажется, что все двести. Они падают сквозь время и пространство, тогда как ее желудок остался где-то близ уровня палубы, а надежду уносит прочь шквалистый ветер. В прыжке Кейт группируется, чтобы не разбиться о воду, и тут вдруг ее переполняет давно забытый детский страх – боязнь прыгнуть ночью в плавательный бассейн, из которого спущена вода. А вдруг, пока она падает, море куда-нибудь исчезнет?
Море не исчезает. Настолько холодное, что это уже за пределами ощущений, оно поглощает ее всю. Столкновение с поверхностью вырывает ее руку из руки Алекса, срывает с нее бесполезный спасательный жилет, а заодно и обернутый вокруг головы свитер. Неловкими движениями рук Кейт пытается направить себя к поверхности. Она открывает глаза, но вокруг лишь бесконечный, текучий, подвижный мрак.
Кейт жива, но осталась один на один с могущественной и враждебной стихией и уже ощущает белую завесу подступающей паники. Если она позволит этой пелене накрыть себя и лишить способности принимать решения, ей конец.
У нее хватает ума выждать, осознать, что она контролирует свое тело и оно находится в вертикальном положении, и только потом, энергично работая ногами, устремиться к поверхности. Кейт выныривает, но ее едва не захлестывает волна, и ей приходится тут же нырнуть снова, едва успев глотнуть воздуха. Во рту гадкая смесь морской воды и машинного масла, но вода, похоже, попала и в легкие.
Значит, она утонет.
Море удерживает ее тело во взвешенном состоянии, тогда как сама Кейт как будто покинула его и смотрит на себя со стороны. Сверху. И даже различает отдельные, неестественно четкие, пряди липнущих ко лбу волос.
Ни о чем другом – ни о времени, ни о месте – у нее нет ни малейшего представления. Где-то в подсознании сохранилось любопытство: что же дальше – но она при этом лишь сторонний наблюдатель,
