Сильвин давно не видел его глаз — этих двух обдающих жаром, подвижных угольков, поэтому поспешил открыть картинку на полный формат. То, что он отведал в глубине его раскаленных зрачков, мгновенно вызвало у него сильнейший приступ давления в висках. Не веря тому, что видит, Сильвин использовал функцию увеличения отдельных объектов кадра, и вскоре получил на экране только два огромных гипнотических глаза Титаника, расположившихся по обе стороны распухшей переносицы. Через минуту он в самых мельчайших деталях знал обо всем: и о предательстве Капитана, и о сговоре руководителей крупных стран, — обо всём, что хранилось в бесчисленных папках и файлах изворотливого мозга президента…
Спустя двадцать четыре минуты СУ-37 преодолел около тысячи километров и почти пересек Долину.
Запись 19
Что ж, пора мне уже расставить все точки над всеми и. Моя дружба с Сильвином из Сильфона затянулась. Ему пора возвращаться в ту страну воздушных замков и крылатых оленей, откуда он родом. Ну а мне…
Время прощаться. Все-таки Сильвин побузил изрядно. Воинственный идальго дал этой планете такого пинка, что она еще долго будет кружиться кубарем, как вокруг собственной оси, так и вокруг светила, потирая стратосферой отбитый зад. И уж конечно, он не был праведен перед Богом, не следовал беспорочно заповедям и уставам Господним, как я намеревался. Наоборот, натворил он дел самых негодяйских и в отменном количестве. А главное, совершил типичную ошибку человекообразных: пытался достичь благоденствия при помощи смертельных инъекций зла.
Хе-хе, я его за это не виню — в нашем мире окончательно утрачено здравомыслие, а истины перевернуты вверх дном, как, к примеру, ведро. Вот сейчас сижу на этом ведре перевернутых истин, заполняю последними откровениями свой дневник, перечитываю рукоблудие прежних строк и лопаю антидепрессанты, а по стенам комнаты гуляют голодные светлячки лазерных прицелов. А еще летит по мою душу какой-то самолет…
Что дальше? Вчера я был богат будущим, но сегодня его ресурс исчерпан, я беден, и мне осталось лишь перебирать прошлое, о котором я сожалею. Сильвину пора уходить, мне — в конце концов, умирать, ну а человечеству — счастливо оставаться!
В мой кабинет настойчиво заглянули Бо-бо. Я никогда не видел своих мутантов с такими обескураженно-нахлобучен-ными мордами (обычно братья производили фантастическое и неизгладимое впечатление Везувия, едва сдерживающего лаву, и этот отточенный образ с юности их кормил, поил и приносил кое-какие дивиденды). В этот момент я чувствовал себя летящим парашютистом с лопающимися на глазах стропами, и все же попытался взять себя в руки и как можно оптимистичнее спросить: Как делищи?
Когда это требовалось, обычно говорила смышленая правая голова, причем довольно членораздельно. У левой же, не считая интеллектуальных проблем, случались нарушения речи, поэтому она предпочитала кивать, мычать и лишь изредка издавала с трудом заученные словосочетания.
Бо-бо. Надо бежать. Здесь нехорошо. Здесь скоро смерть.
К братьям приблизился Сатана, который до этого лежал на своем коврике и удивленно прислушивался к автоматным очередям и разрывам. Он с присущей его породе сдержанной радостью приветствовал двухголового друга, а тот, в свою очередь, с очевидным сожалением в четырех глазах пренебрег его вниманием, видимо, стесняясь меня. Хотя я-то знал, какие между ними трепетные отношения. Я часто наблюдал исподтишка, как во время ежедневной прогулки собака и монстр кружатся по детской площадке в вихре мальчишеской забавы. Эти минуты для Бо-бо, наверное, были сеансами ценнейшего и беспрецедентного взаимопонимания. Только с Сатаной братья могли немного перевести дух, стряхнуть с себя суррогат осточертевшей роли, побыть самими собой — почти детьми, добрыми, открытыми, способными на искренние чувства, какими на самом деле и были.
Сильвин. Я решительно занят. Вы меня отрываете от важного.
Бо-бо. Пойдем в лифт. Потом будем долго идти. Потом спасенье.
Правая голова имела в виду устроенный в одной из обычных лифтовых шахт засекреченный скоростной лифт, ведущий в подвал. Там был оборудован вход в туннель, связанный с канализационной системой, и этим путем можно было не только незаметно покинуть дом, но и беспрепятственно выбраться из города.
Сильвин. Заберите Сатану и отправляйтесь.
Бо-бо. Мы, как и ты. Мы без тебя не будем ходить. Пойдем вместе!
Сильвин. Увы, это невозможно. Так же, как невозможна скарлатина у покойника. Идите сами. Спасайтесь, пока Атлантида окончательно не ушла под воду. На этом наши пути расходятся. Я теперь вам без пользы, я нынче — прошлогодний снег. Мне теперь и сам Гарри Поттер не поможет. Найдите себе нового хозяина.
Я не мог поверить своим глазам: братья так расслюнявились, что готовы были расплакаться. И если правая голова еще сохраняла некоторое самообладание, то левую уже сопливо развезло, как подтаявшее масло.
Бо-бо. Нам не нужен другой хозяин. Мы не желаем, чтобы ты умирал. Мы будем болеть. Очень болеть!
Сильвин. Поймите, у всего есть начало и конец. Как, например, у этого карандаша. И с этим ничего не поделаешь.
Бо-бо. Мы не подчиняться!
Сильвин. Это приказ.
Бо-бо. Ладно, мы слушаться, мы идти одни. Но ты не прав!
Вот и хорошо, — я протянул братьям деньги — сумму, которую они не заработали бы и за десять жизней. Бо-бо принялись было отказываться — такое количество денег и в таких купюрах было им непонятно и не воспринималось как деньги, но я объяснил своему получившему расчет телохранителю, что он их в полной мере заслужил, а помимо этого ему следует позаботиться о Сатане, а это занятие совсем не из дешевых. Наконец, наивные Бо-бо взяли деньги и подцепили Сатану на поводок.
Бо-бо. Хозяин…
