Авидронские правители испокон веков уделяли особое внимание дорогам. В сто третьем году вся страна была покрыта разветвленной сетью мощеных дорог, которые служили миру и войне. Их прокладывали на насыпях, снабжали водостоками и делали грунтовые ответвления. Для безопасного передвижения армий придорожная местность с обеих сторон очищалась от растительности на сто – двести шагов. Через каждые двадцать итэм высились небольшие, но очень красивые храмы, еще чаще попадались кратемарьи, где можно было подкрепиться, отдохнуть, поменять лошадей или воспользоваться общественным экипажем. Все необходимые для путешественников сведения высекались на Дорожных камнях – своеобразных путевых указателях. К дорогам также примыкали государственные почтовые посты и большие военные лагеря, защищенные каменными стенами и рвами; придорожные поселения разрастались на глазах, если дорога имела важное военное и торговое значение. Ближе к границам возводились могучие крепости и хитроумные оборонительные сооружения.
Расстояние между Грономфой и старинным авидронским городом Бидуни – двести восемьдесят итэм новой каменной дороги, пеший путник покрывал дней за десять – пятнадцать. Пеший военный отряд, не отягощенный обозом, мог одолеть то же расстояние за пять – семь дней. Конечно, конный общественный транспорт передвигался быстрее, и путешествие на нем могло длиться около трех дней. Посыльные почтовых постов, доставляющие свитки государственной переписки, либо меняли лошадей каждые десять итэм, либо передавали свиток по эстафете. Таким образом, важное послание достигало цели меньше чем за день. Почтовый голубь, выпущенный в небо Грономфы на рассвете, появлялся в голубятне почтового поста города Бидуни с наступлением дня.
Примерно в середине путь на Бидуни пересекала другая дорога; она была проложена сравнительно недавно и вела к пограничным рубежам соседнего государства – Иргамы. Переваливая через границу, эта дорога вклинивалась в буйные заросли бесконечных иргамовских лесов, нависала арочными мостами над реками, преодолевала отроги горных хребтов, огибала дикие озера, обходила болотины. Путаясь в собственных изгибах, она всё же добиралась до иргамовской крепости Кадиш – твердыни Тхарихиба, как ее называли.
Ранним утром, двигаясь в направлении Кадиша, новобидунийскую дорогу перешла партикула «Неуязвимые» военачальника Эгасса. У перекрестка, как и полагалось, с одной стороны был установлен огромный Дорожный камень, а с другой – возвышалась пятнадцатимерная статуя оскалившегося льва- воителя, отбрасывавшая большую тяжелую тень.
Первым сюда выехал авангард партикулы – отряд легковооруженных всадников на лошадях серой масти с выкрашенными в темно-голубой цвет гривами и хвостами. Воины двигались рассыпным строем, на большой дистанции друг от друга; одни ехали прямо по середине дороги, другие облюбовали обочину, а кто-то пробирался в густом разнотравье придорожной низины, внимательно осматривая местность. Цинитов было не более сотни – все в красных плащах с черным подбоем поверх легких льняных паррад с железными пластинами на груди. Головы их прикрывали полушлемы с тканевыми зелеными накладками, тонкие железные поручи и поножи больше служили украшением. Впереди, на некотором удалении от основной группы, следовали лучники-следопыты – около пятидесяти человек, у каждого за плечом сложно-составной лук, на перевязи меч, а на правом бедре – кожаный колчан, полный стрел. Одни воины, по двое – по трое углубляясь в лес, вскоре возвращались, другие – вырывались далеко вперед, скрываясь за изгибами дороги. За передовым отрядом двигались всадники, вооруженные самострелами, у которых приклад был вдвое длиннее обычного, а плечи лука необыкновенно широки и искривлены, словно рога. После стрелков ехали метатели топориков, а за ними, замыкая авангард партикулы, – меченосцы.
Последний всадник остановил рысака в самом центре перекрестка и, ловко перекинув ногу через голову лошади, соскочил на землю. Присев, он нарисовал на мощенной камнем дороге стрелу, наконечник которой указывал в направлении движения авангарда – на Кадиш, а рядом начертал какие-то тайные знаки. Поднявшись и отступив на шаг, он с удовлетворением осмотрел свою работу и, так же играючи вскочив в седло и поправив притороченную к нему связку дротиков, сильно выслал коня вдогонку за остальными.
Предрассветное солнце еще только слегка окрасило верхушки деревьев робкой золотистой поволокой, а ДозирЭ, приученный просыпаться затемно, был уже давно в пути. Сперва он долго петлял лесными тропами, надеясь сократить расстояние, пока вновь не выбрался на новобидунийскую дорогу. Тут он приободрил заспанного Хонума чувствительными ударами пяток и быстро нагнал торговый караван, состоящий из нескольких сотен нагруженных свыше всякой меры двугорбых верблюдов, которые один за другим лениво плелись по обочине. Караван сопровождали переговаривающиеся на непонятном наречии крикливые погонщики.
Сначала молодой человек ехал в задумчивости, сильно опечаленный; его сердце полнилось безысходной горечью. Однако свежий ветер в лицо и бегущая перед глазами дальняя дорога мало-помалу отвлекли и приободрили юношу. Чем дальше он удалялся от Грономфы, от ласковой Удолии, тем реже беспокоили его мысли обо всем том, что осталось за спиной, во вчерашнем дне, тем больше он думал о своем будущем, которое представлялось ему, конечно же, героическим.
ДозирЭ несколько раз останавливался на короткий отдых, пока к полудню не подъехал к развилке. На Бидуни надо было ехать прямо, а к иргамовской границе – направо. Он покосился на изваяние льва, отбрасывающее огромную тень на дорогу, остановился у Дорожного камня и внимательно прочитал высеченные на нем надписи.
Собственно, до лагеря Тертапента можно было добраться любым путем – опытный Вервилл подробно поведал об этом сыну. Если ехать в направлении Бидуни, то надо, чуть не доезжая до города, свернуть направо, на хорошую каменную дорогу. Если же двигаться в сторону Иргамы, то итэм через тридцать необходимо съехать на одно из грунтовых ответвлений по левой стороне и далее добираться по дикой местности. Этот путь значительно короче, но таит в себе многочисленные опасности.
Молодой человек некоторое время размышлял, как ему поступить. Наконец, под влиянием здравого смысла он было двинулся по надежной новобидунийской дороге, но тут, в самом центре перекрестка, на каменных плитах заметил какие-то символы и нарисованную стрелу, указывающую в другом направлении. «Это Божье знамение!»– немедленно решил он и повернул Хонума в сторону Иргамы, махнув на прощание рукой грозному льву.
Едва ДозирЭ покинул перекрестие дорог, как ветер донес сюда шум приближающегося отряда: лязг оружия, скрип повозок, хриплые возгласы. Вскоре послышались мелодии лючин и гулкие удары калатушей, а чуть позже на перекресток ступили пешие колонны – основные отряды партикулы «Неуязвимые».
Впереди бодро вышагивали легковооруженные воины-метатели – лучники, пращники, человек тридцать несли на плечах тяжелые ручные камнеметы. Циниты были едва защищены доспехами, но, помимо оружия, у них за спиной висели небольшие круглые щиты в чехлах из свиной кожи. Каждый отряд возглавляли военачальники в легких кирасах, с суровыми, потемневшими от солнца и невзгод, лицами. За ними после небольшого промежутка печатали шаг пять знаменосцев в фиолетовых одеждах, с золотыми султанами на шлемах; самый высокий нес знамя партикулы «Неуязвимые», украшенное множеством наградных лент. За знаменосцами следовали музыканты, подбадривая идущих героическим гимном «Слава Авидронии!».
Шагов через тридцать на подвижном вороном скакуне с сильно оброслыми копытами, златосбруйном, накрытом роскошной попоной, ехал знатный воин в сверкающем шлеме, повторяющем форму головы. Множество золотых фалер на груди, деревянные, обтянутые тисненой кожей ножны оружия с украшениями из цветной эмали, цельнокованый нагрудник, блестевший серебром отделки, – всё это выдавало в нем крупного военачальника.
Партикулис Эгасс двадцать шесть лет водил в походы три тысячи своих верных цинитов. Ему было пятьдесят три года, и он уже не надеялся стать либерием, да особенно и не стремился. Устав от лагерно- кочевой жизни, он желал теперь только одного: осесть в Грономфе, где-нибудь в Старом городе, в добротном доме с бронзовыми львами у входа. Впрочем, за многочисленные подвиги партикулис получил золотой наградной платок, и теперь дом или даже дворец в Грономфе ему полагался бесплатно. Он мог надеяться и на земельный надел в пригороде, а также на пожизненное содержание в размере десяти инфектов в год. Теперь Эгасс мечтал о размеренной ленивой жизни, о посещении Ристалищ, торговых форумов, о народных собраниях, для которых им было приготовлено много дерзких речей. Думал он и о женщине, может быть, даже о молодой красавице, которая, видит Бог, покончит с его старой пагубной привычкой – каждые десять дней, если есть на то возможность, посещать акелины. Однако боги распорядились иначе. Пришлось отложить на время мечты о доме и о голубоглазой грономфке. Инфект
