битве разгромил именитого противника. Фатахилла едва успел бежать и теперь на протяжении вот уже десяти дней пытался уйти от преследования. С ним было всего два десятка преданных телохранителей и раб Ноа…
Однажды в поисках недостающих имущественных онисов, касающихся своего родового дворца, Идал заглянул в Палату Памяти и встретил там своих приятелей по Ополчению. После веселой трапезы в лучшей кратемарье Грономфы кто-то захотел побывать во дворце Наказаний, куда, как сообщали многочисленные таблички на улицах, только что для всеобщего обозрения доставили пленных принцев и вождей Фатахиллы. Их посадили в самые узкие клетки, которые только нашлись; говорили, что флатонов обязательно будут кормить и поить, чтобы как можно дольше продлить их мучения. Идал, однако, не испытывал желания видеть это отвратительное зрелище и предложил посетить форум Побед. Все согласились, друзья взяли многоместную лодку на канале и вскоре прибыли на место.
Форум Побед, который начал возводить сам Радэй Великолепный, утвердился на широком холме и представлял собой целый город из великолепнейших дворцов, храмов и монументов, который опоясывала знаменитая стена Славы. Каждый дворец был выстроен в честь какой-нибудь громкой победы. Высеченные гигантские барельефы, величественные порталы, громадные колоны… Вокруг причудливые сады, роскошные парки, пышные фонтаны. Архитектурную целостность всего мемориала поддерживали широкие лестницы и открытые, иногда навесные галереи, соединяющие все сооружения. Главный вход охраняли два громадных паладиумных льва.
Мемориал победы над флатонами разместили в одном из старинных дворцов. Внутри него были десятки гигантских зал с потолками, покрытыми фресками. Помещения только обновляли, но несколько зал уже закончили. Здесь нагромоздили горы оружия и всевозможной военной добычи, кругом стояли вырезанные и дерева или высеченные из камня статуи военачальников и воинов. По стенам были развешаны картины с изображениями битв, портретами полководцев и героев.
Пройдя мимо одной из них, Идал вдруг оцепенел и мгновение спустя медленно обернулся. Нет, это ему не привиделось. Он стоял перед изображенным в полный рост блистательным ДозирЭ. Идал тут же узнал эту картину. Ее не так давно нарисовал один молодой, но уже добившийся определенного признания художник по заказу некоего влиятельнейшего мужа из Старого города. Под картиной, как и полагалось, лежал плоский камень, на котором была высечена надпись. Она гласила:
«Это и есть ДозирЭ, сын Вервилла из Грономфы, белит, десятник партикулы «Безумные воины».
Он совершил неисчислимое количество подвигов. Он лично предал смерти сотни врагов Авидронии и Инфекта. Он погиб в неравном бою с изменниками-маллами. Запомните, люди, навсегда этот мужественный лик. Так выглядит настоящий авидронский герой. Храбрые его деяния навсегда останутся в нашей памяти!»
Взволнованный Идал пробежал глазами надпись не менее десяти раз, но ничего нового, кроме того, что узнал при первом прочтении, не почерпнул из нее. Тогда он рассеянно отошел от картины, не видя ничего вокруг, и с горькой тоскою в сердце подумал: «ДозирЭ мертв. Видно, Ахлерой все-таки добился своего! Что ж, когда-то это должно было случиться! Ах, мой добрый друг, как жаль, как жаль!»…
Вернувшись в Авидронию, Алеклия распустил армию, дав воинам месяц отдыха, а сам устроил по всей стране невиданные доселе празднества. Впрочем, накопилось огромное количество дел и вопросов, которые Совет Пятидесяти не мог решить самостоятельно, и Инфект безотлагательно ими занялся. По истечении месяца он вновь отправился в поход, имея при себе три пополненных эрголы и несколько отдельных партикул – всего двести семьдесят пять тысяч человек, не считая обслуги и мастеровых. Из отборных отрядов при нем была только Белая либера. Алеклия вскоре добрался до авидронской крепости Панайросы и бесцеремонно вторгся в земли гагалузов, уничтожая всё на своем пути. Дикари, посмевшие слушать Фатахиллу и отважившиеся угрожать Авидронии, теперь затаились в своих степях, до последнего момента надеясь, что их предательская выходка будет прощена. Но про обещания хитроумного старика Селеса, остановившего гагалузов у Панайросов, никто и не вспомнил. Алеклия отверг все дары, отказался от огромного откупа и продолжал наступать. Гагалузы нашли в себе силы собрать войско и двинулись навстречу авидронским партикулам. Однажды на закате дня Инфект увидел стопятидесятитысячную армию дикарей и распорядился немедленно атаковать ее. При виде наступающего авидронского монолита гагалузы бросились бежать, укрылись в своем лагере, окруженном повозками, и приготовились защищаться. Алеклия осадил лагерь и обрушил на врага всю мощь метательных механизмов своей армии. Оставшиеся в живых дикари поспешили сдаться…
Расправившись с гагалузами, уничтожив все их селенья, захватив богатую добычу и пленив не меньше шестисот тысяч человек, Алеклия объявил все их земли собственностью Авидронии и двинулся на чурехов. Чурехи, достаточно многочисленный и весьма воинственный народ, жили в пустыне, простиравшейся от истоков реки Зимитри до берегов Ночного моря. Они были значительно сильнее гагалузов и при желании могли собрать войско в триста тысяч воинов. И всё-таки, узнав, что случилось с гагалузами, и поняв, что подобная беда грозит и им, чурехи собрали всех своих рабов, которыми владели, согнали весь свой скот, погрузили в повозки всё мало-мальски ценное имущество и отправили навстречу авидронской армии. Ко всему прочему, в сопроводительном послании, которое они приложили, помимо нижайшего покаяния и уверений в вечной дружбе, было обещано выплатить Авидронии в течение десяти лет еще и один миллион берктолей. Алеклия перечеркнул слово «один», вписал «два» и отправил онис обратно. Вожди чурехов немедленно согласились…
Истребив врагов справа от Авидронии, Алеклия тут же направился к противоположным рубежам своей страны и уже вскоре сражался с хотиками и «змееловами», которые, рассчитывая на поражение Инфекта в войне с флатонами, совершили ранее несколько набегов на авидронские поселения. Жестоко расправившись с ними, он также объявил их земли авидронскими, потом вышел к границам Деги и встретил там двухсоттысячное войско мандрагулов. На ходу, почти не понеся потерь, Алеклия разбил их, «наказав» за все прошлые подлости, и отправился прямо к тому месту, где располагался лагерь четырехсоттысячной армии Берктоля. Он во всеуслышанье обещал не только разгромить армию Совета Шераса, но и атаковать сам Берктоль. Вскоре к Божественному явились берктольские послы, которые представляли большую часть Юзофов Шераса.
– Чего ты хочешь? Что должен сделать Берктоль, дабы избежать столкновения с твоим войском? – спросили послы.
– Совсем немного, – отвечал им Инфект Авидронии. – Выдайте мне Сафир Глазза!
Послы угрюмо переглянулись и, поскольку им дали понять, что разговор закончен, смущенно поклонились и неловко вышли.
У Белых песков дорога была начисто уничтожена, а вместо нее зияли глубокие ямы. Это вынудило Алеклию остановиться, разбить лагерь и послать вперед мастеровых, чтобы они восстановили разрушенный путь. Через некоторое время он продолжил поход, и на исходе второго дня его авангард встретил удивительную процессию. В окружении берктольских воинов ехала большая повозка с клеткой: в таких обычно перевозили львов и других крупных хищников. Внутри клетки под палящим солнцем сидел на цепи голый человек, вымазанный нечистотами. За повозкой следовали пятьсот самых знатных граждан Берктоля, два десятка Юзофов и бесконечно длинный обоз с ценными дарами для Авидронии.
Алеклия сам выехал навстречу и сразу узнал в изможденном человеке, находящемся в клетке, Сафир Глазза. Тот был острижен наголо, с позорным клеймом осужденного на лбу.
– Эгоу, Мудреший! – радостно приветствовал Божественный Главного Юзофа Шераса.
Сафир Глазз поднял безумный взор, пригляделся к великолепному всаднику, который гарцевал на диковинном красном коне рядом с его повозкой, и как ошпаренный вскочил на ноги. Крепко вцепившись руками в толстые прутья клетки, он облизнул потрескавшиеся губы и с отчаянием в голосе закричал:
– Прости меня, Алеклия! Не виноват я! Меня заставил Фатахилла! Не убивай!
Божественный лишь иронично кивнул, изображая сожаление, однако вынул из торбы, притороченной к седлу, кожаную флягу с подслащенной водой и бросил ее пленнику.
– Я тебя уже простил, можешь в этом не сомневаться! – отеческим тоном сказал он… – Но вот простит ли тебя народ Авидронии?!
Граждане Берктоля умоляли Инфекта Авидронии пощадить их семьи и их дома и повернуть войско. Они предложили взамен щедрые дары общей стоимостью почти триста тысяч берктолей. Юзофы
