— Был тренером. В каком-то смысле я до сих пор тренер, но это было только первым этапом. Я понял, что могу не только приводить людей в форму. Я могу… делать их лучше.
— Лучше? Это как?
— Ну, есть у меня такая способность. Как это описать, не знаю. Если ко мне приходят и жалуются на спину, я могу помочь и все исправить. Если у кого-то была операция на руке и потом человек не может эту руку согнуть, я с ним какое-то время работаю и рука начинает сгибаться. Поначалу я сам удивлялся. Люди ко мне приходят как бы… недоукомплектованные, что ли, а уходят целехонькие. Через некоторое время мне стало нравиться заниматься только этим. То есть я начинал работать с кем-то, кому была нужна моя помощь, и не мог остановиться до тех пор, пока этот человек не достигал предела своих возможностей. И мне становилось дико скучно вкалывать с яппи, которым нужен был только живот, крепкий, как стиральная доска, и с юристами, которые желали обрести форму, чтобы потом изменять жене. В общем, я вернулся к учебе.
— Чтобы потом стать…
— Чтобы потом стать физиотерапевтом. Сначала я получил степень бакалавра. Пришлось. Потом — степень магистра по физиотерапии. Это были двухгодичные курсы, и вы, парни, не поверите, какую только дребедень мне не приходилось зубрить. Год я изучал физику, год — химию, два года — биологию. Просто кошмар.
— Ты учил физику? — недоверчиво переспросил Дом.
— Ага.
— Ну-ка, задвинь что-нибудь из физики.
— Дом, у меня вряд ли получится.
— Ладно, давай. Порадуй старика.
Кид бросил взгляд на Джека и с улыбкой закатил глаза. Потом повернулся к Дому и сказал:
— Хочешь, я объясню, что такое энергетический уровень?
— Звучит симпатично.
— Ладно. Энергетический уровень — это одно из квантовых состояний, в которых может существовать материя. Каждый уровень отличается постоянной энергией и отделен от других конечными количествами энергии. Ну как?
— Мать родная… — вырвалось у Дома.
— А где все это было? — спросил Джек. — В смысле, где ты получил магистерскую степень, узнал про энергетические уровни и понял насчет своего таланта?
Кид не стал обращать внимания на легкую издевку в вопросе Джека.
— В Мэриленде. В то время я там находился, там и задержался. В штате Мэриленд. Там я учился.
— А как за учебу платил? — негромко спросил Джек.
Кида не смутило то, что в голосе Джека прозвучала обида.
— Я работал. Как тренер. И еще мне платили частичную стипендию за выступления в команде борцов, а потом и полную.
— С каких это пор ты заделался борцом? — спросил Дом.
— Решил попробовать себя в этом деле, и мне понравилось. Я быстрый, сильный — почему бы и нет? Одну встречу даже транслировали по национальному каналу И-эс-пи-эн. Ну, в общем, «Дьяволы» против штата Северная Каролина. Я все думал, может быть, вы смотрите телик и увидите меня.
— И как ты выступил? — с пристрастием поинтересовался Дом.
— Я тебя не посрамил, не переживай. Уложил одного малого, чемпиона страны. — Кид перевел взгляд на Джека. Немного помедлил, словно боялся услышать насмешки. Но потом обычная задиристость вернулась к нему, и он проговорил: — Ну вот, я все рассказал. Разрешите мне помочь вам?
— Думаешь, ты сможешь меня вылечить? — недоверчиво проговорил Джек.
— Я знаю, что смогу.
Джек не ответил. Он с сомнением воззрился на Дома, а Кид повысил голос. Было видно, что он, того и гляди, вскочит с дивана.
— Это то, чем я занимаюсь, — заявил Кид. — Моя профессия.
— У меня тяжелейший случай, — медленно протянул Джек. — У меня не просто спина побаливает или рука сломана…
— Ой, перестаньте. Мне случалось работать с людьми, у которых дела обстояли гораздо хуже, чем у вас. Размозженные кости рук, кисель вместо ног после автомобильных катастроф.
— Ты молодчина, Кид. Но я не думаю, что получится.
— Почему не получится?
— Просто думаю, что не получится.
— Чего вы боитесь?
Джека эти слова оскорбили, но он сдержался.
— Я сейчас многого боюсь. И на твоем месте я бы не разговаривал со мной таким тоном.
— Вы не просто боитесь, вам себя жалко. Это очень паршивое сочетание.
— Хватит, Кид, — вмешался Дом. — Ты забываешься, парень.
— Послушайте, я такое много раз делал. Появляется чутье. Смотришь на человека и видишь, у кого это есть, сопротивление изнутри. Полюбуйтесь на себя, — сказал Кид, в упор глядя на Джека. — Уселись в инвалидное кресло. Уже давно должны были от него избавиться! Еще несколько месяцев назад!
— Я не все время им пользуюсь.
— Вообще не должны пользоваться!
— Ты не знаешь, какую боль мне пришлось пережить. Какую боль я терплю сейчас.
— Почему же. Знаю. — Кид разговаривал подчеркнуто громко. Его звонкий голос эхом разлетался по комнате. — И хочу, чтобы вы поняли: я могу сделать так, что вы избавитесь от этой боли.
— Сомневаюсь.
— Потому что вы не хотите от нее избавляться!
— Кид! — одернул его Дом. Он рассердился не на шутку и встал. — Я же тебе сказал: хватит. Довольно уже наговорил, помолчи.
Кид залился краской. Он тоже рассердился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Хорошо. Извините, что я так разошелся, — проговорил он более сдержанно. И снова обратился к Джеку: — Но я своих слов обратно не беру. Я могу сделать так, что вам будет лучше. Вот только вы должны захотеть, чтобы вам стало лучше. А вы, похоже, не хотите. Думаю, у вас сейчас ничего нет, кроме боли, и вы боитесь, что же с вами станет, когда боль исчезнет.
Наступила долгая пауза. В конце концов Кид схватил свою куртку, переброшенную через спинку кресла, встал и направился к двери. Джек дал ему пройти полпути до входа в кабину лифта, а потом негромко произнес:
— Пожалуй, это было самое худшее из того, что я услышал за свою жизнь. — Он опустил глаза, уставился на колесо кресла-каталки, а когда поднял голову, Кид вернулся в комнату. Их глаза встретились. — Но это так и есть. Я боюсь того, что случится потом.
— Тогда позвольте мне помочь вам, — сказал Кид. — Пожалуйста. Вы спасли мне жизнь — вы оба, после смерти моего отца. Я повел себя по-свински, знаю. Я хотел позвонить с того самого дня, как узнал, что случилось, но не сделал этого, потому… ну… вот почему: я думал, что вы не захотите меня видеть. Есть кое-что, чего вы не понимаете… в том, почему я ушел. Кое-чего вы никогда не поймете, и я не виню вас за то, что вы мне не верите, но все-таки я могу кое-что сделать. Я могу сделать для вас то, что вы сделали для меня, — вернуть вас к жизни.
Джек молчал. Кид печально покачал головой. По его взгляду было видно: он понял, что его постигла неудача.
— Он верит тебе, Кид, — вдруг проговорил Дом. — Не надо так смотреть. Сейчас тут ничего личного. Он просто пытается решить, хочется ли ему вернуться к жизни.
Джек кинул на Дома острый взгляд. Старик больше ничего не сказал, да и не должен был. Он бросил Джеку вызов. А Дом даже в свои семьдесят пять и с одной рукой оставался человеком, вызов которого не так просто принять. Джек отвел взгляд от морщинистого лица старого друга и, прищурившись, уставился на молодого Кида.
