– Благодарю вас. Можете снова застегнуть блузку. – Она вернулась на свое место. – Мы должны также сделать отпечатки ваших ступней… просто, чтобы завершить подтверждение, но, в любом случае, Орман Лонгчэмп уже сознался.
– Нет! – закричала я, закрыв лицо ладонями. – Я не верю этому, никто не поверит этому! Я не могу поверить в это!
– Я понимаю, что это потрясение для вас, но вам придется поверить этому, – твердо заявила она.
– Как все это произошло? – спросила я. – Как? Зачем?
– Как? – Она пожала плечами и снова заглянула в свой блокнот. – Пятнадцать лет назад Орман Лонгчэмп и его жена работали на курорте в районе Вирджиния-Бич. Салли Джин была горничной, а Орман на все руки мастером в том же отеле. Вскоре после того, как вас привезли домой из больницы, Орман и… – она снова взглянула в блокнот – Салли Джин Лонгчэмп украли вас, а также некоторые ювелирные украшения.
– Они бы не сделали такого! – простонала я сквозь слезы.
Она снова пожала плечами, ее лицо оставалось бледным и равнодушным, пустые глаза ничего не выражали, словно такие вещи она видела множество раз и привыкла к ним.
«Нет… нет… нет! Я пребываю в ночном кошмаре, – говорила я себе. – Скоро это закончится, и я проснусь в своей кровати в своей квартире. Мама не будет мертвой, и мы все снова будем вместе. Я услышу, как Ферн шевелится в своей колыбели, и я встану, чтобы убедиться, что ей тепло и уютно. Может быть, я взгляну на Джимми, и увижу силуэт его головы в темноте, как он спит на раскладной кровати. Я только должна медленно досчитать до десяти, сказала я себе, и когда я открою глаза… Раз… два…»
– Дон.
– «Три… четыре… пять…»
– Дон, откройте глаза и посмотрите на меня.
– «Шесть… семь…»
– Мне предложено подготовить вас к возвращению в вашу настоящую семью. Мы вскоре покинем полицейский участок и…
– «Восемь… девять…»
– И сядем в полицейскую машину.
– Десять!
Я открыла глаза, и грубый свет сразу спалил все надежды, все мечты, все мольбы. Реальность громовым ударом обрушилась на меня.
– Нет! Папа! – вскричала я и вскочила.
– Дон, сядьте.
– Я хочу к папе! Я хочу видеть папу!
– Сейчас же сядьте.
– Папа! – снова закричала я. Она обхватила меня, прижав мои руки к бокам, и силой усадила обратно на стул.
– Если вы не перестанете себя так вести, я вынуждена буду надеть на вас смирительную рубашку и привести вас в чувство таким образом. Вы слышите? – пригрозила она.
Дверь отворилась, и вошли два полисмена.
– Нужна какая-то помощь? – спросил один. Я смотрела на них глазами, полными ужаса и ненависти. Младший из офицеров, казалось, сочувствовал. У него были белокурые волосы и голубые глаза, и он напомнил мне Филипа.
– Привет, – сказал он, – не надо так переживать, дорогая.
– Я держу это под контролем, – ответила офицер Картер. Она не ослабила своей хватки, и я расслабила свои руки.
– М-да, ты выглядишь так, словно проделала тяжелую работу, – сказал молодой полисмен.
Она освободила меня, и я встала.
– Ты хочешь проделать это, Диккенс? – спросила она молодого полисмена.
Я восстановила дыхание и подавила слезы, мои плечи отяжелели, когда я глотнула воздух. Молодой полисмен смотрел на меня добрыми голубыми глазами.
– Это чувствительный удар для подростка ее возраста. Ей примерно столько же, сколько моей сестре, – произнес он.
– Эх, парень, – вздохнула офицер Картер, – ты прямо переодетый социальный работник.
– Мы будем за дверью, – предупредил патрульный Диккенс, – когда вы будете готовы.
Они оба покинули комнату.
– Я говорила вам, – сказала офицер Картер, – что, если вы не будете сотрудничать, вы только продлите все трудности, особенно для ваших приемных брата и сестры. Так вот, сейчас вы будете или слушаться, или я вынуждена буду задержать вас здесь на несколько часов, чтобы вы поразмыслили обо всем.
– Я хочу уехать домой, – простонала я.
– Вы и отправитесь домой, в ваш настоящий дом, к вашим настоящим родителям.
