саднило, дыхание пахло блевотиной. Я закрыл глаза, надеясь снова заснуть. Немного погодя стало ясно, что свет, который я чувствовал сквозь веки, — дневной, проникавший сквозь жалюзи. Я снова открыл глаза и, морщась от боли, повернулся к тумбочке, где стояли часы. Часы показывали десять двадцать три. Я был уверен, что сплю или ошибся сослепу — так поздно быть не могло. Может, пять двадцать три или шесть двадцать три — или около того. Но спустя пару секунд я понял, что время на часах правильное и сейчас действительно десять двадцать три, а в одиннадцать у меня совещание.
Я слишком резко вскочил с кровати, ноги подогнулись, и я упал. Я закашлялся, во рту появился вкус виски и кофейного ликера. Поднявшись с пола, я, пошатываясь, побрел в ванную, скрючившись от боли в ногах и в животе. Я был голый до пояса, но на мне до сих пор были брюки и ботинки, в которых я вчера ходил на работу. Облегчившись, я посмотрел в зеркало и застыл от ужаса. Один глаз у меня распух и был фиолетового цвета, вокруг рта засохла кровь или блевотина. Кроме того, на щеке было несколько глубоких царапин, уже начавших покрываться корочкой. Мне пришло в голову, что, пока я валялся у помойки, меня могла оцарапать кошка. Я снял влажные брюки и залез под душ, стараясь вымыться как можно быстрее и как можно чище. Когда я вышел из душа, я по-прежнему выглядел и чувствовал себя ужасно, но не пойти в офис было нельзя. Меня ждала куча работы, а пропустить совещание значило бы отказаться от надежд на повышение.
Я злился на себя за то, что так напился, и дал себе слово больше не пить. Потом я вспомнил, как вчера, перед тем как уйти, сцепился с Полой.
— Пола!
Ответа не было. На что я рассчитывал? Она должна была уйти на работу еще три часа назад.
Я открыл дверь в спальню, и на меня залаял Отис. Я смутно помнил, как вчера, придя из бара домой, орал на него.
— Ладно, не сердись, — сказал я. От лая голову ломило еще больше. — Заткнись, черт тебя дери!
Но Отис продолжал лаять, с рычанием наскакивая на мои ноги, пока я шел в гостиную.
Когда я вчера ночью, в стельку пьяный, явился домой, Пола была в кровати рядом со мной. Но мой вид, скорее всего, оказался ей настолько противен, что она ушла спать на диван.
Или отправилась к Дагу и провела ночь у него.
Я оделся и вывел Отиса. Пес по-прежнему вел себя странно, наверное, обижался за вчерашнее.
Одиннадцатичасовое совещание менеджеров отдела продаж уже шло полным ходом, когда я через заднюю дверь вошел в конференц-зал. Я занял место в конце длинного стола. В конференц-зале было всего семь или восемь человек, считая Боба, который стоял у доски, и, когда я вошел, все они, как по команде, уставились на меня со смешанным выражением отвращения и восторга.
Боб попытался продолжать как ни в чем не бывало, но я до такой степени возбудил всеобщее любопытство, что он наконец обратился ко мне:
— Как вы себя чувствуете, Ричард?
— Все отлично, — ответил я, понимая, насколько смешон мой ответ в сочетании с тем, как я выгляжу.
— Что с вами случилось?
— Я потом все объясню. Правда, ничего серьезного.
Боб стал говорить дальше, речь шла о небольших изменениях в порядке начисления комиссионных.
Когда совещание закончилось и все, кроме нас с Бобом, вышли из конференц-зала, Боб сказал:
— Так что же, черт возьми, с вами произошло?
— Глупейшая история. Вчера вечером мы с женой шли мимо стройки. Один из рабочих стал выкрикивать какие-то непристойности. Пола в ответ его послала, и он ее обматерил. В общем, мне пришлось вступить с ним в драку. И как видите, эту драку я проиграл.
Боб внимательно смотрел на меня. Мне показалось, что он мне не верит, но выяснять причину моего вранья ему тоже не хочется.
— Я вам сочувствую, — сказал он. — Вы собираетесь подавать в суд?
— Подавать в суд?
— Да, на этого рабочего.
— Нет. То есть может быть. Не знаю, если честно, меня вся эта ситуация несколько смущает.
— Если хотите, можете сейчас идти домой. Вам, наверное, лучше сейчас отдохнуть.
— Ничего страшного. У меня на сегодня много работы, и мне не хочется откладывать. Не беспокойтесь, я чувствую себя нормально. Работе мое состояние не помешает.
Несмотря на две чашки черного кофе, мне с трудом удавалось не заснуть. От кофеина пульсирующая боль в моем разбитом лице стала только сильнее. Включив компьютер, я дважды проверил почтовый ящик и с радостью обнаружил, что в нем нет новых писем с угрозами.
Я сделал несколько звонков, но было ясно, что поработать сегодня не удастся. Я был очень расстроен, поскольку мне ничего так не хотелось, как придать своей карьере ускорение, но делать было нечего. К тому же я прекрасно понимал, что во всем виноват сам — не нужно было напиваться. Я решил во что бы то ни стало продолжать ходить на собрания «Анонимных алкоголиков» и наконец признаться себе в том, что серьезно болен.
Я очнулся от того, что кто-то похлопал меня по плечу. Я не соображал, где нахожусь, но потом узнал Боба.
— Идите домой, Ричард, — вам нужно отдохнуть.
— Простите, — пробормотал я, еще не вполне соображая, — я не хотел…
— Давайте обсудим это как-нибудь в другой раз. Идите домой.
Дома на автоответчике было два сообщения из офиса Полы. Первое — от Шейлы, ее секретарши. Шейла спрашивала, собирается ли Пола сегодня быть на работе. Второй звонок был от Криса, начальника Полы. Серьезным, озабоченным тоном Крис сказал, что она «была нужна» ему на утреннем совещании, и просил Полу позвонить сразу, как только она получит сообщение.
Не появиться на работе без звонка было очень непохоже на Полу. Наверное, она провела день с Дагом. Я представил себе их вместе — голые потные тела в постели, — но тут же постарался об этом не думать.
Отис по-прежнему вел себя странно — лаял и рычал. Видно, еще не отошел от того, что творилось здесь накануне. Я ласково потрепал его по голове, и он ненадолго притих, но потом снова взялся за свое.
Я отдал бы все на свете, чтобы Пола вернулась домой, но я понимал, что теперь от меня ничего не зависит. Если она больше не любит меня и хочет быть с другим, ничего поделать с этим я не могу. Но если она все еще любит меня и согласна вместе со мной работать над нашими отношениями, то со своей стороны я приложу к этому все усилия. Теперь слово за ней.
Я разделся, лег в постель и тут же отрубился. Проснувшись, я все еще чувствовал себя разбитым, но, к счастью, похмельные синдромы исчезли. Было начало шестого. Я по-прежнему переживал, что пришлось рано уйти с работы. Наверное, я выглядел как законченный идиот, и завтра обязательно нужно будет попросить у Боба прощения.
Отис не унимался.
— Ну хватит, успокойся, ради бога, — прикрикнул я на него.
В ответ он только громче залаял. Чаша моего терпения переполнилась. Я отвел его в кабинет и запер дверь. Он лаял, но звука было почти не слышно.
Я заказал ужин в китайском ресторане и поел прямо из коробочек перед телевизором. Тут же, на диване, я заснул и проснулся от телефонного звонка.
— Пола дома?
— Кто ее спрашивает? — сонно спросил я.
Молчание продолжалось довольно долго, потом мужской голос сказал:
— Даг Пирсон — помнишь, мы с вами играли в теннис в Стокбридже.
