передачи части этих документов Сиссону, показание, которое посчастливилось получить редакции 'Последних новостей'. Посредником Сиссона при получении документов, как оказывается, был известный сотрудник 'Вечернего времени' Е. П. Семенов. Г. Семенов — человек не нашего лагеря, но его статьи, которые мы начинаем печатать в 'Последних новостях' со вторника 5 апреля, имеют всю цену и весь вес показания, которое должно будет фигурировать как одно из важнейших доказательств пред комиссией Рейхстага, если ей суждено состояться»15. Несколько ниже Милюков писал, что «разоблачения г. Семенова, несомненно, имеют выдающийся политический интерес. Их значение, во всяком случае, чрезвычайно важно для историка, которому отныне возвращается право пользоваться заподозренными документами,
Итак, возвращаемся к первой статье Е. П. Семенова в «Последних новостях», которая имела подзаголовок «История 'кампании документов'». Рассказав о попытке продать списки немецких фирм и шпионов, которые изготовил Оссендовский (напоминаю, что фамилию эту Семенов не называл, но англичанам и американцам представил процитированное им в статье письмо Оссендовского, которое идентифицирует источник, откуда поступили эти списки), и заметив, что эти списки он передал Сиссону в феврале 1918 г., Семенов далее писал:
«Одновременно с этим мы с вышеупомянутым молодым писателем и лектором (фамилия его нам неизвестна, но это, как можно заключить по содержанию, не Оссендовский. —
Вначале работа была очень трудная, опасная именно вследствие беспорядка, царившего и в комнатах под нумерами в Смольном, и в штабах, и в комиссариатах (министерствах). Крайняя осторожность заставляла наших друзей и нас самих ограничиваться в первые недели копиями, которые наши друзья со страшным для себя риском снимали с поступавших в Смольный бумаг, циркуляров, писем и т. д.».
Уже в этих цитатах мы встречаемся с прямой ложью, а также с сомнительными утверждениями, трудно поддающимися проверке. В указанный период (декабрь 1917 г. — февраль 1918 г.) никаких «интересных бумаг» в Смольный от германского штаба не поступало. Наоборот, первый прямой контакт был установлен только 19 февраля 1918 г. телеграммой Ленина в Берлин о безоговорочном принятии германских условий мира17. Но ответа-то на него долго не было. Все сношения с германской стороной шли через мирную делегацию в Брест-Литовске. Только после заключения Брестского мира, переезда Совнаркома в Москву и открытия германского посольства правительство стало получать (через посольство) какие-то бумаги от германской стороны. Но Семенов продал Сиссону 3 марта 1918 г. около пятидесяти документов, среди которых были и документы «Разведывательного бюро Большого Генерального штаба», и некоторых других германских учреждений (изготовленные А. М. Оссендовским!). Чтобы оправдать их присутствие в числе проданных Сиссону документов, и было сделано это «невинное» добавление.
Как нам кажется, выдумкой является и утверждение Семенова о наличии организованной группы «чиновников военно-судного ведомства», которая установила контакт со служащими Смольного. Безусловно, какие-то контакты у Семенова в Смольном существовали, но вряд ли это была целая группа. Более вероятен иной способ добывания информации, о котором упоминали и Семенов, и Оссендовский: переодевание в подходящую одежду и личные походы в Смольный для подслушивания, подглядывания и кражи некоторых бумаг. Этот способ был более надежным и не требовал никакой группы.
Но одно место нам представляется важным, поскольку находит подтверждение в характере первых полученных Сиссоном документов. Семенов пишет, что с документов снимались копии. И действительно, вспомним, что все «документы» первой серии претендовали на то, что являются машинописными копиями подлинников, хранившихся в русской контрразведке (а не в Смольном!). Но уже при изготовлении «письма Иоффе» стали применяться другие приемы. Семенов поясняет: «Мой коллега, который заведовал в нашей организации специально делами Смольного, вскоре, при помощи наших друзей, наладил съемку фотографий с документов. При этом наиболее боевые и интересные документы сообщались нам на одну ночь вместе с копиями и фотографиями — и к утру же возвращались на свое место на случай, сели бы их хватились в Смольном».
Именно этот прием был для большей убедительности применен Е. П. Семеновым на встрече с Д. Фрэнсисом 4 февраля 1918 г. с «письмом Иоффе»: были предъявлены его «оригинал» и фотокопия, а также английский перевод. Оригинал был тут же взят обратно. Однако это была длительная и хлопотная процедура. Поэтому после установления постоянного контакта с Сиссоном Семенов стал поставлять ему и собственно «оригиналы». Для оправдания этого в статье 1921 г. он пишет следующее: «Как это ни покажется странным на первый взгляд, но кто знаком с положением дел и деятельностью большевиков после переворота, тот поймет меня, если я скажу, что по мере установления большего порядка в канцеляриях и комиссариатах мы с большей регулярностью получали документы, причем с начала 1918 года мы стали получать иногда и оригиналы документов. Для большего ознакомления с обстановкой моему коллеге удавалось проникать в самый Смольный». О каком коллеге идет речь: о «молодом ли писателе и лекторе» или об «известном экономисте» (Оссендовском), сказать трудно. Но думаю, что «молодой писатель» вообще выдуманная фигура, а вот Оссендовский вполне мог заниматься этим делом. Изготовленные им документы были достаточно сложными: они имели подписи, входящие и исходящие номера, пометы двух-трех лиц. Лица эти были не только вымышленными (таких было большинство), но и реально работавшими в Смольном сотрудниками аппарата Совнаркома или комиссариатов. Это предполагало наличие точной информации, в чем производитель документов должен был убедиться сам.
«Мой коллега, — продолжал Е. П. Семенов, — под видом 'товарища' рабочего проник раз в Смольный в комнату X с фотографическим аппаратом. В разгар работы по фотографированию документа в комнату вошел Урицкий, который, обменявшись с одним из 'товарищей' несколькими словами, сейчас ушел, ничего не заметив…»18 Это уже похоже на правду. То, что переодетый Оссендовский был в комнате, когда туда вошел Урицкий, и натерпелся страху. Но вот что именно там производилось фотографирование документов, весьма сомнительно.
Еще одно место из первой статьи Е. П. Семенова чрезвычайно важно, так как раскрывает один из методов работы фальсификаторов. «Одно из союзных центральных учреждений, — рассказывает Семенов, — затребовало от своего представителя, с которым я был в постоянном общении, оригинальные подписи Иоффе, Залкинда и др. комиссаров для сличения с подписями на некоторых документах. Это было в самый разгар Брест-Литовск. переговоров. Т. к. мы следили за всем, что делалось в центральных учреждениях у большевиков, то знали, что как раз в это время у входной двери в Ком. Ин. Дел (у Певч [еского] моста) за проволочной дверцей в раме под замком было вывешено новое распоряжение за подписью четырех комиссаров с Иоффе во главе (именно тех, которые фигурируют на факсимиле документа № 3 в брошюре Эдг. Сиссона). Чтобы удовлетворить желание друзей-союзников, мы решили действовать в первый же удобный вечер. Мы обдумали все подробности экспедиции, которую необходимо было совершить до закрытия комиссариата, так как рама с заветным документом висела не снаружи, а в здании комиссариата. Три человека участвовало в этом деле: мы с моим коллегой и морской офицер. Я пока не могу останавливаться на подробностях. Скажу только, что экспедиция удалась вполне, и документ с 4 подписями — ничего более аутентичного себе представить нельзя, конечно, — на следующий день был передан представителю одной из союзных держав. Подписи были как две капли воды похожи на те же подписи на переданных раньше документах».
В душе Семенов, конечно, гордился этой «экспедицией», вот только порядок действий несколько перепутан. Сначала они украли раму с документами из Народного комиссариата по иностранным делам, Завладев подлинными подписями, Оссендовский перерисовал их для будущего документа № 3 сиссоновской серии. Что же касается требования о разыскании подлинных подписей, то оно возникло у американцев, в Госдепартаменте, позднее, после публикации «документов Сиссона» и возникновения первых сомнений в их подлинности. Как показывает содержание фонда «документов Сиссона» в Национальном архиве США, там имеются фотокопии одного клочка бумаги с подписью А. А. Иоффе. Это расписка в получении пакета. Подпись, однако, недостаточно характерная. Только в 1920 г. Госдепартамент получил из Риги фотокопию настоящей подписи Иоффе под мирным договором с Латвией. Как показывает проведенное мною сличение
