постаменты. Посему я лишь огрызнулся:
– А я решил рассказать, чтобы отбить у мошенников желание получить кучу бабок на то, чего невозможно добиться. Потому что каждый пытается втюхать свою синьку и…
– Все это бредни Графа, который мечтает отомстить Альбе Магне, разрушить Пелену и уничтожить наш остров! – перебил меня Тони Вильчи.
Разумеется, он лгал. Передергивал умело, сращивая правду с ложью. Граф в самом деле мечтал уничтожить Пелену в том виде, в каком она существовала, но остров… Альбу Магну… Нет и нет! Я был готов заложить душу, что Граф любил этот остров куда больше Тони Вильчи и всех правителей, вместе взятых. Однако подлости мерещится только подлость – посему, заложи я душу в таком споре, я бы ее лишился.
– Лоскутная пелена восьми кристаллов может поддерживать всего несколько основных непротиворечивых законов… – продолжал Тони Вильчи со снисходительным высокомерием. Вот же синь! Это же одна из теорем Графа – Рейнвелл ее доказал, когда лежал в госпитале после ранения в битве у Большого Барьерного рифа. Теорема звучит так: «Чем больше кристаллов в круге, тем меньшее разнообразие законов может поддерживать Пелена». Максимум – шестьдесят четыре кристалла. Пелена, правда, будет генерироваться даже при тысяче, но она сможет поддерживать лишь один закон – закон о собственном существовании. Я сам несколько раз проверял правильность доказательства и не нашел противоречия. Исходя из теории Графа, можно предположить, что на Северном архипелаге лгут, когда говорят, что живут без Пелены, Пелена у них есть, просто польза от нее весьма условная – всего лишь вера в то, что покров существует.
– Расчетами подтверждено: восьми кристаллов достаточно, чтобы избежать периодов хаоса, – я посмотрел на Наследника. Понимает ли он, о чем мы спорим?
Мне очень хотелось бы верить, что понимает. Но я сомневался…
– Это будет перманентный хаос, внедренный в Пелену, – тут же взвился Вильчи. – Все равно что ее отсутствие. Затраты неоправданны, эффективность нулевая… – Он снисходительно усмехнулся.
Мой авторитет против авторитета Тони Вильчи – это в самом деле было смешно. Однако меня пригласили. Кажется, я был единственным в этой компании, кто учился не в местном Университете, а на Северном архипелаге. Но даже там в университетах проходили теорию синевы графа Рейнвелла.
Я потратил полгода на то, чтобы рассчитать лоскутный покров. Вильчи не сказал, что такая Пелена давала защиту от убийств, насилия, грабежа. Почти, правда, не защищала от воровства и мошенничества – но тут и стражи могли подсуетиться.
Закончив работу, я трижды проверил свои вычисления и отправился в Университет искать Графа – как лучшего специалиста по синеве.
Так мы познакомились. Граф изучил мои труды и не нашел ошибки.
– Очень прошу… – сказал Граф, – очень вас прошу, мой мальчик, не показывайте ваши расчеты никому из Пелену предержащих.
– Почему? – Его слова изумили меня.
– А вдруг в самом деле найдутся восемь, способных договориться друг с другом? Мы же навсегда лишимся возможности хоть раз в жизни вдохнуть чистого воздуха.
– Но мы избавимся от хаоса… Вспомните: в дни хаоса погиб ваш сын. Он мог бы жить, если бы у нас была лоскутная Пелена.
Граф закрыл лицо руками и замер.
У него были маленькие, аккуратные, немного женские руки. А на белых манжетах сорочки, что выглядывали из рукавов пиджака, махрились нитки: несмотря на идеальную белизну, ткань была ветхой от сотни стирок.
Потом он опустил руки и посмотрел на меня страдальчески.
– Вы только что убили меня во второй раз, Феликс. В первый раз меня поразили в самое сердце, когда убили Кайла. А вы – теперь…
– Да что такого… – Я не понимал и потому начинал кипятиться.
– Я только что мысленно спросил себя: готов ли я отказаться от урагана хаоса ради Пелены восьми кристаллов, и я ответил – да, я готов… потому что тогда такие ребята, как Кайл, не будут умирать… Но, боги синевы, как мне при этом стало больно!
Я тогда не очень-то понял, о чем он говорил.
Граф отыскал меня через три недели, самолично явился на заправку. Я сидел за стойкой, погруженный в чтение приключенческого романа, решив послать в синьку все теории и расчеты. Услышав звон колокольца, я поднял руку и указал на объявление.
– Добрый вечер, дорогой мой Феликс! – сказал Граф своим тихим голосом, который мне казался громче любого крика. – Вы не поверите, но я нашел спасение!
Я поднял голову и глянул на него совершенно ошарашенно.
– Спасение? От чего?
– От Пелены… какой бы она ни была…
В третий раз я отправился на встречу к Куртицу вместе с Графом. Старый Граф никогда не работал над созданием неистребимой Пелены. Он пытался сделать покров более легким, незаметным, что ли, тогда, утверждал Граф, и хаос будет временем веселья и карнавала… Как выяснилось, Граф открыл возможность создания индивидуальной Пелены, используя мини-кристаллы в одну пятую карата. Это что-то вроде капсулы, внутри которой человек практически полностью свободен, и в то же время общая Пелена соблюдает общий закон. Граф так увлекся своим открытием, что провел эксперимент над собой, а потом и меня уговорил опробовать капсулу. Я опробовал. Впечатления? Расскажу как-нибудь в другой раз. Скажу одно: капсула мне понравилась.
Третью встречу с Наследником я не забуду до самой смерти. Во-первых, потому что после этого я пять недель отсидел за Вратами Печали, а во-вторых… Об этом я, пожалуй, не стану говорить.
Кабинет я помню смутно – почему-то повсюду висели шторы, тяжелые и непроницаемые, как будто здесь не было стен, только окна; с потолка лился матовый свет из голубоватых плафонов. Огромный письменный стол, заставленный многочисленными приборами, напоминал скалу.
За столом сидел повзрослевший мальчик, явившийся с праздника, с пухленькими щечками и довольной улыбкой маленького детского рта.
– А, Граф, я как раз хотел вас поздравить… Академия Северного архипелага избрала вас своим почетным членом. Ваш диплом у меня. Готов передать…
– Да, к сожалению, я не смог поехать, – заметил Граф с грустной улыбкой. – Советник магистра отказался выдать мне разрешение. Хотя я, как положено по закону, сдал экзамен на выезд.
– Разумеется, вы не могли. Мы заботились о вашей безопасности.
– Моя безопасность? При чем здесь моя безопасность?
– Вас могли бы казнить как бывшего военного. Наша разведка донесла, что именно так с вами и собирались поступить.
Граф обескураженно покачал головой. Он видел, что Куртиц врет, но врет с таким апломбом, что ложь в его устах выглядит почти правдой.
– Я не о наградах пришел говорить. Речь идет об индивидуальных капсулах, защищающих от Пелены.
– Индивидуальных капсулах? – переспросил Наследник.
– Именно.
– И что это дает?
– Дает ощущение свободы, – вмешался я в разговор.
– За счет чего?
– Мысль… свобода мыслить… В этом случае Пелена больше не контролирует мышление, – сказал Рейнвелл.
– Дорогой Граф, вы хоть понимаете, о чем говорите?
– Конечно. Я стремился именно к этому – дать человеку ощущение свободы… Но при этом не допустить преступлений и смерти в случае…
– К чему Пелена, если она не контролирует мысли? – перебил говорящего Куртиц. – Контроль мысли – и есть незыблемость Пелены. Без него Пелена бесполезна.
