Кулак угодил в ухо, и Дрискол повалился как подкошенный. На счете «три» он поднялся и снова яростно ринулся вперед. Зрители возбужденно вскочили на ноги.
Ноултон встретил эту атаку прямым ответным ударом.
— Время! — скомандовал Догерти.
Все засуетились. Бут в углу занялся Дрисколом. Его лицо было залито кровью, он тяжело дышал и временами хрипел.
— Сделай его, Боб, — шепнул, подходя, Дженнингс. — А то этот бугай тебя сам угробит.
Дрискол попытался улыбнуться, но ничего не смог сказать и лишь тяжело дышал. Он полулежал в кресле, а Бут махал перед ним полотенцем. Когда Догерти скомандовал: «Время!» — и начался шестой раунд, ему показалось, что перерыв продолжался не больше десяти секунд.
Зрители снова завопили: «Держись!» и «Уложи его поскорей!» — но Дрискол их не слышал. Он кипел от ярости, у него туманилось в глазах, и он видел лицо соперника словно в волнистой дымке.
Он рванул в атаку. Ноултон шагнул назад и с глухим стуком опустил кулак на плечо Дрискола.
Тот покачнулся, но устоял на ногах. Снова и снова он прыгал вперед, и каждый раз кулак Ноултона его останавливал. Было видно, что он не вкладывает в свои удары всю силу, а просто держит Дрискола на дистанции.
Зрителей это совсем вывело из себя.
— Кончай его, будь ты проклят! — проревел Бут.
Ноултон улыбнулся — и последовал совету. Не дожидаясь очередного наскока Дрискола, он шагнул вперед и нанес удар справа. Кулак угодил Дрисколу в левую скулу, он покачнулся, наклонился, рухнул на пол и растянулся на нем без движения.
Ноултон удостоил поверженного соперника презрительным взглядом, прошел в свой угол и произнес:
— Следующий!
— Да ты настоящий боксер-профессионал! Следующим я тобой займусь. — Голос, полный ярости, принадлежал Догерти. Он устремился в угол Дрискола, на ходу стаскивая через голову рубашку и майку.
Его приятели подняли Дрискола, провели его через комнату, плотно закутали в пальто и усадили в кресло.
Его глаза были закрыты, и Бут на всякий случай стоял рядом.
Дженнингс подбежал на помощь Догерти. Шерман сидел молча, и на его скулах играли желваки. Коротышка Дюмэн подсигивал на месте от возбуждения.
— Я надеяться, он тебя убьет! — вскрикивал он, тряся кулаком в направлении Ноултона.
Тот неожиданно спокойно ответил по-французски:
— Каждый из вас свое получит!
— Мой бог! Французский! — вскрикнул Дюмэн. — Плохи дела!
Ноултон в ответ лишь рассмеялся.
Догерти, голый по пояс, вышел на середину комнаты и оттолкнул французика.
— Ну, давай, — мрачно бросил он Ноултону. — Рефери нам не нужен. Бокс закончился. Будет бой, и ты скоро это поймешь.
Дюмэн пристроился рядом с Бутом. Шерман поднялся со своего кресла. Дрискол впервые открыл глаза и больше их не закрывал.
Битва, которая вслед за этим началась, была достойна того, чтобы происходить на ринге Мэдисон- сквер-Гарден.
В первую же минуту Ноултон понял, что перед ним отнюдь не новичок. Сначала он решил, что Догерти, который был явно не в лучшей форме, не сможет противостоять даже легким атакам, и нанес ему два боковых удара. Но Догерти умело уклонился, сделал паузу и, как пантера, бросился вперед.
Ноултон вдруг обнаружил, что лежит на полу, что у него из носа течет кровь, а вокруг раздаются крики восторга. Он с трудом поднялся на ноги и, осознав истинные возможности противника, решил сменить тактику.
Догерти использовал в бою все профессиональные хитрости и уловки. Он понимал, что уступает сопернику в силе, но знал, что Ноултон устал и это почти, если не полностью, уравнивает их шансы. Он не бросался очертя голову вперед, как в поединке с Дрисколом в бильярдной «Ламартина». Вместо этого он постарался вспомнить все, что когда-то умел, полагаясь на свой опыт и мастерство. Он терпеливо выжидал следующей ошибки Ноултона.
Но тот больше не допускал промашек. Он дрался осторожно, берег силы, ждал, когда Догерти раскроется.
Сам Ноултон представлял собой неважное зрелище. Из носа у него текла кровь, она залила нижнюю часть лица и струилась по шее. Его волосы слиплись от пота, тело блестело, когда он нагибался вперед, делал уклоны, финты, выжидал.
Минут пять соперники словно присматривались друг к другу, держали дистанцию, ни один из них не имел преимущества, и их удары не достигали цели. Потом бой стал более жарким.
Догерти зацепился ногой за складку ковра, и, когда он взглянул вниз, чтобы понять, в чем дело, Ноултон изловчился и нанес ему удар в челюсть, развернув его на девяносто градусов.
Вместо того чтобы принять прежнее положение, Догерти крутанулся вокруг своей оси и, не успел Ноултон что-то понять, достал его хуком слева. Они обменялись несколькими ударами, потом отскочили в стороны.
Ноултон постепенно терял силы. Его поединок с Дрисколом продолжался слишком долго, он начал тяжело дышать, в то время как Догерти сохранял свежесть. Ноултон старался сблизиться и войти в клинч, но противник умело уклонялся.
Затем, подстегиваемый криками возбужденных Странных Рыцарей, Догерти пошел в решительную атаку.
Удачно передвигаясь, Ноултон сумел избежать боя на близкой дистанции, но пропустил пару сильных ударов по корпусу, которые заставили его охнуть.
Пока он приходил в себя и немного раскрылся, его настиг апперкот Догерти. Удар пришелся в челюсть.
Ноултон откинулся назад, и у него помутилось в голове.
Догерти бросился вперед и начал наносить удары по корпусу, а Ноултон вяло отбивался, закрывая руками лицо. Зрители ревели от восторга.
— Добей его, Том!
— Сделай его, старина!
— Уложи его!
Но они не знали Ноултона. Загнанный в угол, задыхающийся, заляпанный кровью, на грани отчаяния, он почувствовал, как в нем закипает ярость.
Он почувствовал это до того, как его совсем прижали к стене, и бросил вперед свое покрытое синяками тело, из последних сил напрягся, чтобы не качаться из стороны в сторону, и попытался достать расплывавшееся перед ним белое лицо, но промахнулся и снова, переступая гудевшими от усталости ногами, тяжело дыша, еще раз неимоверным усилием воли собрался и нанес удар в размытое бледное пятно, которое, казалось, маячило перед его глазами со времен сотворения мира. Е нем жил дух настоящего бойца.
Он отбросил Догерти из угла. Он упрямо отвечал отчаянными, сокрушительными ударами.
Догерти стал отступать. Понемногу, но отступал.
Ноултон перестал защищаться, а шел вперед и вперед, рыча и мотая головой, когда получал боковые удары по лицу.
Ход поединка изменился. Догерти тоже терял силы, его дыхание становилось все более тяжелым и хриплым, по щекам, шее и всему телу ручьями тек пот. Он смотрел вперед невидящим взором, а его удары были столь же яростными, сколь и малоэффективными. Казалось, он не видит своего противника.
— Господи, Том! Навешай ему! Ты что, не можешь его вырубить? — крикнул Дрискол.
Напор Ноултона не ослабевал. Он наносил удар за ударом по незащищенному телу своего
