Лица Странных Рыцарей засветились от удовольствия. Ничего подобного они не ожидали. Все шумными аплодисментами выразили свою поддержку Догерти, а этот джентльмен разделил между ними поровну двести пятьдесят долларов и заодно раздал миллион полезных советов.
Дрискол и Дженнингс стали возражать, что у них нет таких шансов, как у остальных, потому что с восьми до одиннадцати им надо будет работать, однако Бут заметил, что еще только четыре часа, а пятьдесят долларов умеючи можно спустить в пятьдесят секунд.
Все были полны оптимизма. План Догерти пришелся Странным Рыцарям по вкусу, они объявили, что план совершенен и они обязательно выиграют. Можно считать, что Ноултон уже на свободе. Три тысячи?
Да у них будет целых тридцать!
— Подождите, — сказал бывший боксер, когда они вместе выходили из вестибюля, — подождите до вечера. Тогда и будете вопить. Я еще не видел, чтобы рефери объявил поражение боксера, если тот стоит на ногах. Запомните: в полночь, у Дюмэна.
Перед входом в отель они разделились, каждый пошел в своем направлении, бросив через плечо «Удачи!» остальным.
Со стороны могло показаться, что шансы Ноултона получить свободу, если они будут зависеть от успеха скороспелого отчаянного плана, приближаются к нулю.
Но все-таки шанс был.
Их было пятеро — полных решимости, хоть и неопытных игроков, — и они горячо надеялись, что каждому выпадет козырная карта. Настоящий рыцарь считает для себя достойным сражаться лишь с превосходящим его силой противником; и хотя прекрасная дама вовсе не обещала им свою благосклонность, они были готовы храбро за нее биться.
К полуночи все они — все пятеро — собрались в квартире Дюмэна на Двадцать первой улице, в комнате, где двумя месяцами раньше они стали свидетелями триумфа Ноултона и предательского удара Шермана.
В комнате было не так пусто, как раньше. Посередине стоял стол, заваленный книгами и журналами, а над ними висела лампа в огромном круглом абажуре, отчего верхняя часть помещения была погружена в темноту.
В углу стояло пианино, у камина — шахматный столик с расставленными фигурами. Очевидно, партия с приходом гостей прервалась и осталась незаконченной.
Здесь было около полудюжины легких кресел, всех видов и размеров. Местечко было приятным во всех отношениях — Бут даже как-то заявил, что ему захотелось здесь самому стать пианистом.
Дрискол пришел последним, ровно в двенадцать. Он увидел, что его ждут с нетерпением — потому что, по настоянию Догерти, никто не должен был рассказывать о своих удачах и поражениях, пока не соберутся все Рыцари. Впрочем, судя по выражению их лиц, особенно похвастаться им было нечем.
Маленький француз указал Дрисколу на кресло у дальнего конца стола, а сам сел на стул у пианино.
Бут уткнулся носом в книгу, старательно делая вид, что он увлечен чтением, а Дженнингс демонстративно зевал. Когда Догерти, чтобы привлечь к себе внимание, сел на ручку своего кресла, все посмотрели на него затаив дыхание.
— Пора подвести черту, — уныло промолвил бывший боксер. — Мы нарочно ничего не рассказывали до твоего прихода, — повернулся он к Дрисколу. — Сейчас я поведаю о своих делах. Господь свидетель, мне очень жаль, что все так получилось. Может, я сделал ошибку, но мы только потеряли двести долларов…
— Давай, колись, — прервал его Дрискол.
Догерти взглянул на него, вздохнул и начал:
— Так не хочется об этом говорить. Да и нечего особенно рассказывать. Ровно в четыре пятнадцать я сел за пятый стол в заведении Вебстера на Тридцать шестой улице и купил стопку фишек. Я играл в течение часа, и мне везло. Я думал над каждым ходом.
Проигрывать мне было нельзя. Примерно к семи часам у меня было четыреста долларов, а передо мной высилась горка фишек высотой с хороший небоскреб.
Я играл в покер виртуозно, как никогда. Но фортуна начала от меня отворачиваться. Теперь карта мне не шла. Больше двух одинаковых я не получал, а этого никогда не хватит для выигрыша. Пару раз я пытался взять одну к четырем красным, но это не принесло мне удачи. Я молил, чтобы мне пришла хорошая карта, и пытался блефовать с одной или двумя, но т мою удочку никто не попадался. И вот, представьте, у меня было четыре дамы с одной маленькой на первом круге!
При этих словах все дружно простонали.
— И это меня прикончило. Я сопротивлялся как мог, но меня постоянно сбивали с ног. К четверти двенадцатого у меня было ровно пятьдесят долларов.
Вот они.
Догерти вынул из кармана пять десятидолларовых банкнотов, помахал ими и положил обратно. Все сидели молча. Потом все одновременно начали говорить.
— Ты хотя бы сохранил свои пятьдесят.
— Это покер есть дьявольский игра.
— Ну, кто следующий? Рассказывайте ваши истории.
Последнюю фразу произнес Дрискол.
Догерти кивнул на маленького француза.
— Я?! — воскликнул Дюмэн. — У меня еще хуже, чем у Догерти. Нишего нет, свои пятьдесят потеряль.
— Но как?
— Эти скашки на пони, — ответил Дюмэн, пытаясь изъясняться на скаковом жаргоне. — Мне быль нужен верняк, и крупный, но на него ставок не бывать. Мне хотелось поставить на Пимлико. Но на четвертый заезд я поставиль на Парсел-Пост.
— И какую ставку ты выбрал?
— Самую простую. Что она придет первой. Один мой друг получать телеграмма от ее владельца. Она должна была обязательно прийти первой.
— И, уверен, она рванула с места в карьер.
— Как это?
— Прискакала в одну секунду.
Француз с сожалением покачал головой:
— О нет. Она пришель последний.
Все рассмеялись, но Догерти их остановил и показал пальцем на Дженнингса. Ему хотелось поскорее со всем этим покончить.
— Я такой же классный игрок, как Дюмэн, — вздохнул Дженнингс. — Играл в ту же игру, что и ты, Догерти, и до этого думал, что у меня с покером — лады.
Но… Привет! Мои пятьдесят улетели так быстро, что я не успел сказать «гудбай».
— А куда ты ходил?
— К Перли, на Шестую авеню. Я там бывал раза два, и месяцев шесть назад крупно выиграл. Но сегодня вечером — лучше об этом не говорить.
— Мы — команда болванов, — простонал Догерти. — Лучше нам вставать с утра пораньше и идти торговать пирожками. Твоя очередь, Дрискол.
Но Дрискол заявил, что лучше он расскажет свою историю после Бута. Догерти не был настроен спорить и повернулся к продавцу пишущих машинок.
— Я не против, — сказал этот джентльмен, — хотя мой рассказ довольно забавен. Да и все равно мы приближаемся к финалу. Не так важно, куда именно я отправился. В жилую часть города, в одну маленькую бильярдную. Там в любое время, днем и ночью, можно найти нескольких джентльменов, коротающих время за этой достойной и древней азартной игрой. Не буду вдаваться в подробности — по крайней мере опущу большинство из них. Вообще, это великолепная игра: умеючи можно выиграть хорошие деньги, а мне казалось, что я неплохой игрок. Я катал шары, пока пальцы не заболели и колени не задубели, а голос не
