нет. На лицо был нанесен сильный вечерний макияж, ресницы были длинные, накладные. Она медленно осмотрела меня с ног до головы, потом кивнула как бы в подтверждение какой-то своей мысли.
– Я полагаю, вы – Дон, – сказала она.
– Да, госпожа.
– Я – Агнесса, Агнесса Моррис, – представилась она.
Я кивнула, это имя было указано в инструкции, но она по-видимому ожидала от меня другой реакции.
– Берите багаж и следуйте за мной, это не гостиница и носильщиков у нас нет.
– Да, мадам, – ответила я.
Меня обдало сильным запахом духов, напоминающих жасмин. Я вошла в прихожую, там был вишневый пол, покрытый выцветшим изношенным ковриком. Когда мы прошли коридор, я услышала бой часов.
– Господин Феербенк приветствует вас, – Агнесса показала на высокие напольные часы. На их циферблате были римские числа и толстые черные стрелки, похожие на пальцы.
– Господин Феербенк? – смущенно переспросила я.
– Дедушкины часы, – сказала она как об общеизвестном факте.
– Я многим вещам даю имена актеров, с которыми работаю. Это делает дом более… более… – она смотрела, как будто искала в воздухе подсказку. – Более родным. Да? Я не права? – ее глаза стали маленькими, и она сжала губы так, что они побелели.
– О, да! – согласилась я.
– Я ненавижу людей, неодобряющих что-либо только потому, что они не думали об этом раньше. – Она протянула руку в сторону часов, как будто там действительно стоял человек и прошептала, – Ромео! О, Ромео. – Я поменяла руки, чемоданы были тяжелы, но Агнесса, казалось, забыла обо мне.
– Мадам. – Она посмотрела на меня и в ее взгляде ясно читалось: «Кто ты, чтобы прерывать меня?»
– Итак продолжим, – сказала она, направляясь в холл. Перед нами оказалась балюстрада. Серый ковер был таким же потертым как и в прихожей. На стенах висели портреты актеров и актрис, певцов и балерин, проекты декораций и зарисовки мизансцен. В общем холл был довольно уютен. Агнесса остановилась перед входом в правую комнату.
– Это зал. Здесь мы принимаем гостей, пойдем, сейчас состоится наш первый серьезный разговор, чтобы избежать дальнейших недоразумений, – она улыбнулась. – Я полагаю, вы голодны.
– Да, – кивнула я. – Я только что из аэропорта, и в самолете я ничего не ела.
– Время завтрака прошло, и я не нахожу удобным беспокоить по любой надобности госпожу Лидди, она не рабыня.
– Мне жаль, – не зная, что сказать, ответила я, чувство голода, терзавшее меня, было ужасным.
– Продолжим.
– Спасибо, – я направилась к выходу.
Она схватила меня за плечи и остановила.
– Нет. Всегда держите свою голову высоко, когда покидаете комнату, – продемонстрировала Агнесса. – Всегда ощущайте себя на подмостках. – Она уже спускалась по коридору.
После ее ухода я вернулась в комнату, слабый рассеянный свет располагал к раздумью. В комнате стоял диван и гармонирующие с ним стулья с высокими спинками. На журнальном столике были раскиданы старые театральные программки. В углу стоял величественный дубовый стол с материалами оперы «Мадам Баттерфляй». В другом углу комнаты стояло фортепиано, оно было открыто, на пюпитре стояли ноты с концертом Моцарта, который я играла в Ричмонде. Мои пальцы вспомнили эту музыку. Полки на стенах были заполнены пьесами, старыми романами и вещами, напоминающими о театре: реквизит, старые карнавальные маски, кастаньеты, и над всем этим надпись: «Приверженный мне Рудольф Валентино».
Мой взгляд упал на фотографию юной Агнессы Моррис, я взяла ее в руки, чтобы лучше рассмотреть. Без тяжелого макияжа она выглядела прекрасной.
– Вы не должны брать вещи без разрешения. – Я подскочила от резкого голоса Агнессы, стоявшей возле двери со скрещенными на груди руками.
– Извините…
– Я не хочу, чтобы студенты чувствовали себя как дома здесь, они должны уважать мою собственность.
– Мне жаль, – сказала я, – возвращая на место фотографию.
– Многие мои вещи не имеют реальной стоимости, но дороги мне как память. – Агнесса подошла к фотографии.
– Это красивый портрет, – заметила я, и ее лицо смягчилось.
– Эта фотография была сделана, когда я впервые вышла на сцену, она многое мне напоминает сейчас.
– Правда? Вы выглядите на ней такой юной.
– Я была не старше тебя, – глаза Агнессы затуманили воспоминания. – Я работала с великим Станиславским, играла Офелию в Гамлете, в газетах появлялись восторженные рецензии. – Я не могла понять ее, так как никогда не слышала о Станиславском. – Садитесь, – резко сказала Агнесса. – Госпожа Лидди скоро принесет вам чай с бутербродом.
