придуманным ею ежедневным зрелищем был ее сольный выход в столовую во время обеда. Она подходила ко всем знакомым гостям, улыбаясь, бросала им короткие фразы и удалялась.
Однажды мне позвонил Филип и пожаловался, что никак не может дозвониться к матери.
– Скоро заканчивается сессия, и я хотел бы взять небольшой отпуск и отправиться вместе с Бетти Энн к ее родителям на Бермуды. Они меня пригласили, я хочу, чтобы мать знала, – закончил он.
По интонации я поняла, что на самом деле он больше хочет, чтобы об этом знала я.
– Когда ты ей звонил?
– На прошлой неделе и дважды перед этим. Как она? С ней все в порядке?
– Она превосходна, я никогда не видела ее такой жизнерадостной и энергичной, но последнее время я действительно вижу ее редко, она постоянно где-то гуляет и возвращается очень поздно.
– Это на нее не похоже. Пожалуйста, передай ей наш разговор, я пришлю тебе открытку с Бермуд.
– Хорошо. Желаю приятно провести время.
– Спасибо. Когда я вернусь, помогу тебе с работой.
– Мне не требуется помощь.
– Бабушка Катлер вернулась? – засмеялся Филип.
– Мне тяжело, но я стараюсь все делать сама. Я понимала, что для того, чтобы быть счастливой, мне нужно еще очень много сделать.
Декор кабинета был изменен, как это было мною ранее запланировано. Темные цвета были заменены на светлые, тяжелая мебель – на легкую современную. Стало несколько просторнее, из прежних вещей остался только портрет девушки, но он уже не смотрелся так мрачно, на других стенах висели портреты Кристи и Джимми, в углу стояли поделки Кристи. Джимми расставил по всему кабинету вазы и чуть ли не ежедневно приносил цветы, обычно это были мои любимые розы и жасмин, а не лилии, которые так обожала бабушка Катлер.
– Филип, – спросила я в конце разговора, – ты случайно не знаешь, где сейчас Клэр?
– Она еще ни разу не позвонила мне, а от общих знакомых я узнал, что лето Клэр собирается провести с друзьями, у родителей которых есть дом в Джерси. Надеюсь, это известие не разобьет твое сердце, – Филип сам рассмеялся своей шутке.
– Интересно, она предупредила мать, и если да, то почему я еще ничего не знаю об этом?
– Она свяжется с матерью, как только найдет деньги, и я уверен, ты будешь первой, кто об этом узнает.
Я еще раз пожелала Филипу хорошо провести время и прервала наш разговор.
Ранним вечером, когда я собиралась спуститься вниз и дать указания насчет ужина, ко мне в дверь постучалась мать. Войдя, она сразу же элегантно повернулась на каблуках, демонстрируя вечерний наряд. Она выглядела великолепно в кримпленовом платье и небрежно наброшенном на плечи котиковом боа. Я только посмотрела на нее, и сердце учащенно забилось в предчувствии то ли большой радости, то ли горя.
– Тук-тук, – сказала она и замерла у входа.
– Входи уж.
– Сегодня я все это купила, ну как?
– Как всегда великолепно.
– Благодарю, – лицо матери расцвело, – я чувствовала, что великолепно. – Она подошла к зеркалу и принялась себя рассматривать.
Наверное, никогда Рэндольф не мог по достоинству оценить ее красоту, подумала я.
– Ты куда-нибудь сегодня собираешься? – Мне показалось, что мать ожидает подобного вопроса.
Мать высокомерно окинула меня взглядом.
– Сегодня вечером я решила отужинать в лучшем ресторане на побережье Вирджинии.
– Да-а. И с кем же?
– С Бронсоном Алькотом, – немного сконфузившись, ответила мать. Но потом постаралась как можно быстрее оправдать свой поступок. – Я не вижу в этом ничего ужасного. Если даже кто-то и сопровождает меня при выходе в свет, это еще не является в глазах людей очернением памяти Рэндольфа! Я молодая и привлекательная, я не могу засадить себя в монастырь, точнее, в тюрьму... С другой стороны, – продолжила мать, поправив боа, – Бронсон мой старый друг, старый друг семьи. И это не будет выглядеть непристойно.
– Да, мама, пожалуй.
Мама еще раз посмотрелась в мое зеркало и поправила прическу.
– Филип звонил сегодня мне, ты еще не разговаривала с ним?
– Филип? Нет, что он сказал? – без всякого интереса спросила она, продолжая крутиться перед зеркалом.
– Он удивлялся, почему ты не перезвонила ему.
– Я? – удивилась мать. – Но зачем?
– Он беспокоился и был немного расстроен, но я успокоила его, сказала, что ты была очень занята, – в голос я постаралась вложить максимум сарказма.
