более по делам.
— Мне это известно! — отрезала она. По-видимому, она провела без сна еще одну ночь. — Но ведь его вызывает мистер Эрскин!
Я понял, что рыбка на крючке, и сделал подсечку.
— Для вас он мистер Эрскин, а для мистера Вульфа никто. Мистер Вульф не любит работать.
Меня попросили не вешать трубку, и я терпеливо ждал. Это продолжалось минут десять, наконец, снова послышался ее голос:
— Мистер Гудвин?
— Постаревший и ставший более мудрым, но все еще он.
— Мистер Эрскин приедет в контору мистера Вульфа сегодня в половине пятого.
Я начал раздражаться.
— Послушайте, связи с общественностью, почему бы вам не упростить дело, дав мне возможность переговорить с мистером Эрскином? Если он приедет в половине пятого, ему придется ждать целых полтора часа. Я же говорил вам: мистер Вульф занимается орхидеями с девяти до одиннадцати и с четырех до шести, и ничто, повторяю, ничто не может изменить этот распорядок дня.
— Просто смехотворно!
— Не спорю. Однако это так.
— Подождите у телефона.
Мне так и не удалось поговорить с мистером Эрскином: слишком велика честь для меня. Однако, преодолев уйму препятствий, мы достигли соглашения. Когда Вульф в одиннадцать часов спустился в кабинет, я объявил:
— Мистер Фрэнк Томас Эрскин, президент Национальной ассоциации промышленников, вместе с сопровождающими его лицами соизволит прибыть сюда в десять минут четвертого.
8
Ровно в три часа десять минут раздался звонок, и я пошел открывать дверь, заметив по дороге Вульфу:
— Это люди того сорта, которых вы часто велите прогонять. Сдерживайте себя. Не забывайте про наши финансовые дела, про Фрица, Теодора, Чарли и меня.
Он даже не рыкнул в ответ.
Улов превзошел все ожидания. В делегации, состоявшей из четырех человек, был не одни Эрскин, а целых два — отец и сын. Отцу было лет под шестьдесят, но он не произвел на меня внушительного впечатления. Высокого роста, костлявый и узкоплечий, в дурно сидящем темно-синем костюме, приобретенном в магазине готового платья. И хотя зубы у него были свои, разговаривал он так, словно ему мешала вставная челюсть производства третьесортного зубного техника. Он представил всех: сперва себя, потом остальных. Сына его звали Эдуард Фрэнк, но к нему обращались запросто — Эд. Двое других, представленных в качестве членов исполнительного комитета ассоциации, были мистер Бреслоу и мистер Уинтерхоф. Бреслоу выглядел так, словно родился покрасневшим от гнева и умрет, когда настанет час, в том же раздраженном состоянии. А Уинтерхоф, если бы это и принижало достоинства члена исполнительного комитета Ассоциации промышленников, мог бы подрабатывать, позируя для рекламы виски в качестве изысканного джентльмена старой формации. Он даже носил небольшие, аккуратно подстриженные седые усики.
Что касается сына, примерно моего возраста, я оставляю за собой право высказать свое мнение о нем позже, так как он был явно с похмелья и страдал от головной боли. Его костюм стоил по крайней мере в три раза дороже костюма отца.
Я рассадил их, предоставив Эрскину-старшему красное кожаное кресло перед столом Вульфа и поставив рядом маленький столик, чтобы на нем можно было развернуть чековую книжку и выписать чек.
— Возможно, это пустая трата времени, мистер Вульф, — заговорил Эрскин-отец, — но по телефону мы не смогли получить удовлетворительной информации. Кто-нибудь поручал вам заняться расследованием известного вам дела?
Вульф приподнял брови на одну шестую дюйма.
— Какого дела, мистер Эрскин?
— Ну… Вы понимаете… Смерть Ченни Буна…
Вульф задумался.
— Позвольте мне сформулировать свой ответ следующим образом. Я никому не давал согласия на что бы то ни было и не связан никакими обязательствами.
— В случае убийства существует только одно обязательство, — злобно прошипел Бреслоу, — добиться торжества правосудия.
— О боже, — громко вздохнул Эрскин-сын.
— Если хотите, можете уйти, я все сделаю сам! — с раздражением произнес Эрскин-старший и повернулся к Вульфу. — Какое мнение создалось у вас в связи с этим происшествием?
— Мнения экспертов стоят денег.
— Мы вам заплатим.
— Разумную сумму, естественно, — вставил Уинтерхоф.
— Мнение не стоило бы ни цента, — сказал Вульф, — если бы за ним не стоял эксперт, а я еще не решил для себя, браться ли мне за это дело или нет. Я не люблю работать.
— Кто обращался к вам? — Эрскин-старший во что бы то ни стало хотел это узнать.
— Неблагоразумно спрашивать меня об этом, сэр, — Вульф погрозил ему пальцем. — Я был бы болтуном, если бы ответил на ваш вопрос. Вы явились сюда с целью нанять меня?
— Видите ли… — Эрскин-старший задумался. — Это обсуждалось нами как возможный вариант.
— Вами как частными лицами или как представителями Национальной ассоциации промышленников?
— Это обсуждалось как дело, в котором заинтересована ассоциация.
Вульф покачал головой.
— Решительно не советую вам нанимать меня. Вы рискуете впустую потратить деньги.
— Почему? Разве вы не являетесь квалифицированным специалистом по…
— Я лучший из всех. Но картина достаточно очевидна. Вас беспокоит лишь репутация и положение ассоциации. Общественное мнение уже вынесло свой приговор. Известно, что ваша ассоциация была настроена чрезвычайно враждебно по отношению к Бюро регулирования цен, и в частности к мистеру Буну и проводимой им политике. Девять человек из десяти уверены в том, что они знают, кто убил мистера Буна: Национальная ассоциация промышленников.
— Но ведь это абсурд!
— Конечно, — согласился Вульф. — Однако общественное мнение есть общественное мнение. Национальная ассоциация промышленников осуждена, и приговор вынесен. Единственный способ исправить положение заключается в том, чтобы отыскать истинного убийцу и предать его суду. А вдруг убийца окажется членом вашей ассоциации? Правда, в этом случае недоброжелательство общества перекинется на непосредственного убийцу и если не целиком, то в значительной степени отвлечет внимание от Ассоциации промышленников.
Наши посетители переглянулись. Уинтерхоф мрачно кивнул, а Бреслоу крепко сжал губы, чтобы не взорваться. Эд Эрскин посмотрел на Вульфа так, словно тот был причиной его головной боли.
— Вы говорите, что общественное мнение осудило Ассоциацию промышленников, — заговорил Эрскин-отец. — Если бы только оно! Но того же мнения придерживаются полиция и ФБР! Они действуют прямо как гестапо. Члены такой старой и почтенной организации, как наша ассоциация, казалось бы, должны иметь некоторые привилегии. Ничего подобного! Знаете ли вы, что делает полиция? Связалась чуть ли не со всеми городами Соединенных Штатов! Требует от иногородних членов ассоциации,
