— Мы получим больше, если привяжем его, — возразил Н.-Б. — Дай мне уломать его остаться.
— Отвали, — скомандовал Худой.
— Мне тоже не хочется сюрпризов, — сказал я. — Что ты скажешь на это: я усаживаюсь на стул, и вы связываете меня для вида — так, чтобы я мог пошевелиться на случай пожара? В моем нагрудном кармане в бумажнике лежит сто долларов. Прежде чем уйти, вы заберете их.
— Из-за паршивой сотни? — насмешливо произнес Н.-Б. — Заткни глотку и садись.
— У него есть выбор, — неодобрительно заметил Худой.
На самом деле у меня его уже не было. Эта ситуация оказалась превосходным подтверждением того, насколько полезно предусмотреть все случайности заранее. При обсуждении никто из нас не задался вопросом, что делать, если два дюжих молодца предложат выбор меду возможностью быть привязанным к стулу или идти домой в теплую постель. Насколько я мог судить, взвешивая за и против, мне ничего другого не оставалось, да и идти домой в постельку было слишком рано.
— О'кей, — сказал я. — Только не слишком усердствуйте. Мне известно, как ехать сюда, так что я всегда смогу найти вас, если мне придет в голову такая мысль.
Они отмотали веревку, перерезали ее и принялись за дело. Н.-Б привязал запястье моей левой руки к левой задней ножке стула, в то время как Худой занимался правой. Они намеревались проделать эту же операцию и с моими лодыжками — связать их с основанием передних ножек стула, но я заявил, что в таком положении у меня начнутся судороги. По крайней мере, лучше было связать лодыжки вместе. Они поспорили по этому поводу, но в конце концов согласились со мной. Худой в последний раз проверил узлы и после этого наклонился ко мне. Он вытащил у меня пистолет, швырнул его на кровать и, удостоверившись, что у меня больше ничего нет, вышел из комнаты.
Н.-Б. взял пистолет и недовольно уставился на него.
— Подобные штучки, — проворчал он, — приносят много неприятностей.
Н.-Б. подошел к столу и положил пистолет. Потом вернулся к кровати и растянулся на ней.
— Сколько времени нужно ждать? — спросил я.
— Недолго. Я не спал этой ночью.
Н.-Б. закрыл глаза.
Но он не заснул. Его мощная грудь не успела подняться и опуститься, как дверь открылась и вошел Худой. С ним был какой-то тип в сером в полоску костюме и темно-серой фетровой шляпе, с серым же плащом через руку и в перчатках. Н.-Б. вскочил с постели. Худой остался возле двери. Вновь прибывший положил свою шляпу и плащ на кровать, подошел, оглядел мои веревки и сказал Худому:
— Все в порядке. Я зайду за вами.
Те удалились, закрыв за собой дверь. Незнакомец стоял, глядя на меня.
Он улыбнулся.
Я не хочу преувеличивать своего мужества. Не то чтобы на меня не произвел никакого впечатления тот факт, что я был связан по рукам и ногам и напротив меня, улыбаясь, стоял убийца, — нет, я просто был поражен. С ним случилось удивительное перевоплощение. Самые заметные изменения произошли с бровями и ресницами — теперь глаза дополнялись густыми бровями и длинными ресницами, в то время как наш вчерашний гость не мог похвастать ни тем, ни другим. Разительной была и внутренняя перемена. Я не видел улыбки на лице вчерашнего гостя, но если бы и увидел, она была бы совсем не такой. Другими — блестящими, расчесанными на пробор оказались и волосы.
Человек в сером костюме пододвинул к себе стул и сел. Мне понравились его новые манеры. Возможно, это вышло ненамеренно, но само движение лишь подчеркнуло мое впечатление.
— Итак, она рассказала вам обо мне? — спросил гость.
Я услышал тот же голос, каким он говорил по телефону. На самом деле голос звучал несколько иначе — немного пониже, но и тут, как с лицом и с движениями, перемена объяснялась какими-то внутренними причинами. В нем слышалось напряжение, и руки в перчатках крепче обычного сжимали колени.
Я сказал:
— Да, — и добавил, чтобы поддержать разговор: — Почему вы не последовали за ней в кабинет, когда увидели, как она вошла в него?
— Наверху я заметил, как вы выходили, и поэтому заподозрил, что вы побывали в кабинете.
— Почему она не кричала и не сопротивлялась?
— Я заговорил с ней первым. — Он резко мотнул головой, как если бы ему докучала муха, а его руки были слишком заняты, чтобы обращать внимание на все. — О чем она рассказала вам?
— О том дне в квартире Дорис Хаттен, вашем появлении и ее уходе. И, разумеется, о том, что узнала вас вчера.
— Она мертва, а улик нет. Вы не сможете ничего доказать.
Я ухмыльнулся.
— В таком случае у вас даром пропала масса времени, энергии и самый лучший маскарадный костюм, который я когда-либо видел. Почему бы вам просто не выбросить мою записку в корзину для мусора?.. Позвольте мне ответить. Вы не решились. Точное знание о том, что и кого надо искать, многое меняет в поисках доказательств. Вы знали, что мне все известно.
— И вы не сообщили полиции?
— Нет.
— И Ниро Вулфу?
— Нет.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Я не могу внятно изложить это, — сказал я, — потому что впервые беседую со связанными руками и ногами и, видимо, это сказывается на моей манере выражаться. Но ваш случай кажется мне совпадением, что бывает не так уж часто. Я сыт по горло детективным бизнесом и хочу выйти из игры. У меня есть кое- какие сведения, которые могут стать предметом сделки с вами — скажем, на пятьдесят тысяч долларов. Дело можно уладить таким образом, что вы получите то, за что заплатите. Мне нетрудно дальше распространяться на эту тему, но вопрос нужно решить быстро. Если вы не купите мой товар, я намерен потратить некоторое время на объяснения, почему не сразу вспомнил то, о чем она мне говорила. Двадцати четырех часов, начиная с этого момента, вам должно хватить на раздумья.
— Дело не может быть улажено таким образом, чтобы я получил то, за чем пришел.
— Ничуть не бывало. Если вам не хочется надолго сажать меня на шею, то, поверьте, и мне не с руки терпеть вас на своей.
— Мне тоже кажется, что вам не с руки. Еще мне кажется, что все-таки я должен буду заплатить.
Мой собеседник вдруг издал какой-то горловой звук, как будто поперхнулся чем-то, и встал.
— Вы заплатили связанными руками, — сказал он и двинулся ко мне.
О его намерении можно было догадаться по голосу, хриплому и дрожащему от крови, бросившейся в голову, однако оно ясно читалось и в его глазах, вдруг потускневших и остановившихся, как у слепого. Очевидно, он явился сюда с намерением убить, и сейчас подстегивал себя.
— Полегче! — закричал я.
Он остановился, пробормотав: «У тебя связаны руки», и снова двинулся ко мне, стараясь зайти сзади.
Я рывком вскочил на ноги, отшвырнул стул в сторону и снова повернулся к нему лицом.
— Вы неосторожны, — сказал я. — Они спустились всего на один этаж. Я слышу их шаги. В любом случае вы слишком нетерпеливы. У меня найдется для вас еще одна записка — от Ниро Вулфа — здесь, в моем нагрудном кармане. Достаньте ее сами, но оставайтесь передо мной.
Он стоял всего в двух шагах от меня, но, чтобы преодолеть расстояние, разделявшее нас, ему пришлось сделать их вдвое больше. Его руки в перчатках скользнули за воротник моего плаща к нагрудному карману и достали из него сложенный вдвое листок желтой бумаги. По тому, как мой противник смотрел на записку, я засомневался, что он способен прочесть ее, но, очевидно, ему удалось справиться с собой. Я наблюдал за выражением его лица, когда он изучал четкий почерк Вулфа:
