диаметра – немцы под давлением США бойкотировали в 1962—1969-м. За шесть месяцев производство труб, необходимых для газопровода, наладили на Челябинском трубопрокатном заводе. 1 октября 1973-го советская газовая труба пришла в Западную Европу. На открытие нового газопровода СССР – ФРГ в баварский городок Вайдхаус прибыла советская правительственная делегация во главе с министром газовой промышленности СССР С.А. Оруджевым. Через пять лет СССР и ФРГ связывал уже крупный газопровод «Союз», протянувшийся от Оренбурга. К 1974-му были готовы и два нефтепровода «Дружба». Немало новых технологий потребовал проект. Академик Б.Е. Патон рассказывал биографу Косыгина Виктору Андриянову: «Во время разговора в кабинете А.Н. с горечью сказал, что видел, в каких тяжелых условиях работают сварщики, сваривая так называемые неповоротные стыки на морозе в 40—50 градусов». Вскоре из лаборатории Патона пришел проект машины контактной сварки стыков, которая в любую погоду передвигалась внутри трубы. Производительность труда возросла в 10 раз. Лицензия на эту машину продана в США. Вот что значит – проблема была на карандаше у Косыгина. По планам Косыгина, сырьевые суперпроекты должны были поднять индустрию, в том числе – наукоемкое производство. Да, подчас Советское государство было вынуждено гнаться за быстрым барышом, быстро увеличивать объемы продаж нефти и газа. Планы по развитию переработки сырья приходилось откладывать.
Человек
Советские телезрители отмечали вечную угрюмость, сосредоточенность Косыгина. Он не подчинялся канонам официозного поведения. Сразу было видно: независимая личность, крепкий характер. Ведет себя так, как привык, как считает нужным. Взгляд его смягчался, проступала открытая улыбка, когда на демонстрациях пионеры повязывали ему красный галстук. В ответ он, как и соратники по «бессмертному гарнизону», отдаривался конфетами.
Как известно, коммунистом и главой семьи Косыгин стал почти одновременно – в 1927 году. Тихий Киренск с удивлением наблюдал за комсомольской свадьбой молодого сотрудника потребкооперации. Работа и семья существовали для Косыгина в разных измерениях: на службе он преклонялся перед точностью, дома – перед Клавдией Андреевной. Он восхищался тем, как непринужденно она беседовала со Сталиным о женской доле, когда он назвал ее «морячкой», а в итоге Клавдия Косыгина поразила вождя-вдовца чеканным определением: «Жена – это судьба». Дома Косыгин был куда менее привередлив, чем в работе. Тарелка овсяной каши каждое утро, да чай из раскаленного самовара… Квартира Косыгиных на улице Грановского, а позже – на Воробьевском шоссе была гостеприимным домом для старых друзей и знатных гостей, которых умела приветить Клавдия Андреевна. В доме бывали М.А. Шолохов (с ним все Косыгины были «родными по духу», как говорила дочь писателя), А.И. Хачатурян, Т. Н. Хренников, М.В. Посохин, академики Келдыш, Челомей и Александров… Болезнь Клавдии Андреевны заставила премьера оборудовать рабочий кабинет в больничной палате, рядом с женой. О трагедии Косыгин узнал, стоя на Мавзолее: шла первомайская демонстрация. Свою Клавдию он вспоминал каждый день, вплоть до последних дней в больничной палате…
Служба свела главного инженера страны и с главным антисоветчиком. А.И. Солженицын записал на одной из хрущевских встреч с интеллигенцией: «…И в какой-то особой удрученно-ослиной позе, не разделяя этого сборища и не касаясь его, сидел Косыгин. Глава правительства – сам был здесь раб безысходный, комический, хотя ждали его дела поважнее… Косыгин сидит, все так же уныло ссунувшись плечьми между рук, показывая, что он тут ни при чем, не участвует, такой глупостью он не стал бы заниматься».
Пройдут годы, Косыгин прочитает «Пир победителей». Пьеса возмутит Алексея Николаевича: такой клеветы на самое святое, на Победу, он не мог снести. Наконец в 1973 году на стол Председателя Совета министров СССР легли увесистые тома «Архипелага ГУЛАГ». И снова – жестокие строки о Великой Отечественной, прославление власовцев и бандеровцев… Великий педант Косыгин с ужасом вчитывался в солженицынскую цифирь: как ловко этот талантливый писатель подменяет документ своей пылкой фантазией! На заседании Политбюро, посвященном солженицынскому вопросу, Косыгин был настроен решительнее всех. Он уже видел в писателе врага, который готов без сожаления разрушить все то, что страна выстрадала и построила за шесть советских десятилетий: «Несколько лет Солженицын пытается хозяйничать в умах нашего народа. Мы его как-то боимся трогать, а между тем все наши действия в отношении Солженицына народ приветствовал бы. Если говорить об общественном мнении, которое создастся за рубежом, то нам надо рассуждать так: где будет меньше вреда – или мы его разоблачим, осудим и посадим, или мы будем ждать еще несколько месяцев, потом выселим в другую страну. Я думаю, что для нас будет меньше издержки, если мы поступим сейчас в отношении его решительно и осудим по советским законам. Очевидно, статьи о Солженицыне в газетах надо дать, но серьезные. Солженицын куплен буржуазными компаниями, агентствами и работает на них. Книга Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» – это махровое антисоветское произведение. Я беседовал с тов. Андроповым по этому вопросу. Конечно, капиталистические страны Солженицына не примут. Я за то, чтобы попытаться тов. Андропову прозондировать в капиталистических странах вопрос, какая из них может его принять. Но, с другой стороны, нам нечего бояться применить к Солженицыну суровые меры советского правосудия. Возьмите вы Англию. Там уничтожают сотни людей. Или Чили – то же самое. Нужно провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать наказание его можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов: там очень холодно. Скрывать от народа нам нельзя. Статьи в газетах надо поместить». Столкнулись два максималиста, два патриота России. Один – писатель с амбициями идеолога, сторонник патриархальной Руси, ослепленный ненавистью к советской системе. Другой – администратор, созидатель, видящий свою страну передовой и модернизированной. Им не приходилось ждать друг от друга пощады. Косыгин защищал свой выбор семнадцатого года, защищал память миллионов павших за советскую Родину в священной войне, о которой Солженицын писал с неприятным презрением. Сможет ли история рассудить двух талантливых и трудолюбивых людей – администратора и писателя? Сегодня мы не видим конца этому спору. Но ясно, что созидателю – Косыгину – было что защищать от Солженицына. Это никчемным мечтателям вольно, отшатываясь от «ужасов сталинизма», уничтожать систему, страну.
Интересно рассказал о Косыгине инженер Ф. Вергасов: «Собеседник после самого короткого общения с ним отходил в сторону с каким-то необыкновенным просветленным выражением лица. Я это наблюдал и не переставал удивляться. Это не зависело от контекста и логики беседы, от полярности (положительный или отрицательный) ответа Косыгина. Собеседник получал урок правды, настоящей выстраданной правды. Такой урок правды, например, есть в фильме «Летят журавли», крутой разговор дяди-хирурга со своим племянником-музыкантом. Я думаю, что ради этого разговора и был поставлен фильм. Он тому почти кричал в лицо: для того чтобы ты тут играл, кто-то из твоих сверстников должен идти на фронт, погибать, терять руки, ноги! Такая правда есть во многих песнях Владимира Высоцкого, в его Жеглове из всенародно любимого фильма «Место встречи изменить нельзя». Безусловно, сказывался авторитет Косыгина. Но главным все же была сила его внутренней убежденности в своей правоте. Чтобы убеждать других, надо сначала быть самому убежденным. Интеллект Косыгина в актах общения проявлялся открыто и как бы доверительно, сильно, мощно, но не громко. Косыгин собеседника не подавлял. Он как бы приглашал на свой уровень общения и пытался помочь собеседнику подняться на этот уровень».
Косыгин по-суворовски относился ко времени. Время становится другом и помощником для решительных, быстрых. Те, кто бывал у Косыгина с докладом, знают его присказку: «Ты мне не говори, что есть. Ты мне скажи, что будет». Он жил в будущем, просчитывал следствие каждого поступка, считал на много ходов вперед. О тех министрах и директорах, которые шагу не могли сделать без консультаций с расторопным заместителем, Косыгин презрительно говаривал: «Этот без костыля ходить не может!». Сам Алексей Николаевич был в курсе тенденций зарубежного делового мира. Языков он не знал, но постоянно заказывал переводы авторитетных зарубежных источников.
Косыгин работал бескорыстно, был неисправимо неподкупен. Даже от подарков в виде редких в сороковые годы авторучек он с гневом отказывался. Не случайно именно Косыгину в послевоенное время Сталин поручил ревизию слишком роскошного (по нынешним меркам, разумеется, просто монашеского) снабжения членов Политбюро. Самые невинные попытки подкупа вызывали приступы ярости у этого всегда сдержанного человека. Однажды, войдя в свой кабинет, он заметил на рабочем столе новый письменный прибор – роскошный, точно из дворца какого-нибудь шейха или султана. Косыгину доложили, что эту роскошь прислал в подарок ответственный работник NN, руководитель одного из южных регионов страны. Подарок был возвращен дарителю со строгим выговором. В другой раз влиятельный министр, ходивший в фаворитах у генерального секретаря, попытался вручить Алексею Николаевичу ключи от «Мерседеса».
