как папа, Гейвин мог быть мягким, нежным, чувствительным и любящим.
С того места, где мы стояли, я видела маму, Джефферсона, миссис Бостон, тетю Тришу и папу, возвращающихся в дом.
– Уже поздно, – напомнила я. – Нужно вернуться домой.
– Я провожу тебя.
Он взял меня под руку, его пиджак оставался на моих плечах, пока мы не подошли к дому.
– Спасибо за пиджак, – сказала я, снимая его.
– Ты ничего не почувствовала в кармане? – спросил он, когда я вернула его.
– В кармане?
Я заметила, что он застенчиво улыбается.
– Гейвин Стивен Лонгчэмп, что там у тебя? – спросила я.
Он засмеялся и вытащил коробочку, аккуратно завернутую в подарочную бумагу.
– Папа с мамой вручили тебе подарок от всех нас, но этот только от меня. Я хотел подарить тебе лично, – сказал он, вручая его мне. – С днем рождения, Кристи!
– Гейвин!
Мое сердце забилось от радостного предчувствия, я разорвала упаковку и открыла коробочку. Там на мягкой ткани лежал прекрасный золотой браслет с выгравированным моим именем. Сверху и снизу от имени были два переплетенных сердца.
– Переверни его, – сказал он, и когда я это сделала, то смогла прочитать надпись: «С любовью, навсегда, Гейвин». У меня перехватило дыхание.
– О, Гейвин, он так прекрасен. Это лучший подарок, – проговорила я. – Но он наверняка такой дорогой.
– Мне не на что больше тратить свои деньги. Когда у меня они есть, то вот, – со смехом произнес он. – Давай я помогу тебе одеть его.
Я протянула руку, и он аккуратно застегнул замочек цепочки. Я посмотрела ему в глаза и увидела, какими они стали нежными, когда его пальцы держали мои. Затем он так по-особенному посмотрел на меня, и этот взгляд вошел глубоко в мою душу.
– Спасибо.
Я быстро поцеловала его в губы, и он уставился на меня внезапно, как бы повзрослев.
– Тебе лучше пойти в дом, пока ты снова не замерзла.
– Я не засну сегодня! – воскликнула я. – Увидимся за завтраком рано утром, отдохнувшими и веселыми.
– Я приду рано, но я не буду веселым, – прокричал он вдогонку, когда я побежала вверх по лестнице. Он стоял, провожая меня глазами и улыбаясь, пока я открывала дверь и медленно входила в дом, неохотно завершая самый удивительный вечер в моей жизни.
Я долго не могла заснуть, но когда все-таки я заснула, мне снился этот вечер. Только в моем сне был еще один гость, появившийся в самый последний момент. Мама пела «С днем рождения», и все гости вторили ей хором, как вдруг появился высокий, темноволосый, красивый мужчина. Он медленно шел по проходу от главного входа и, улыбаясь, подходил все ближе и ближе. Мама замолчала.
– Привет, Кристи, – сказал он, – с днем рождения!
У него были белоснежные зубы, такие же белые, как клавиатура рояля, а его черные глаза сияли.
– Кто вы? – спросила я, в то время как все гости вокруг продолжали петь «С днем рождения».
– Я твой настоящий отец, – он наклонился, чтобы поцеловать меня, но когда он приблизился, его лицо превратилось в лицо дяди Филипа, хитрое, улыбающееся лицо с влажными губами. Я попыталась отпрянуть, но он стиснул мои плечи и притянул меня ближе к себе, ближе и ближе, пока…
Я села на кровати, в поту и тяжело дыша. Первое мгновение я не могла понять, где я и что произошло. Мое сердце сильно билось. Я глубоко вздохнула и обхватила себя руками. Затем я почувствовала на запястье браслет, который подарил мне Гейвин. Это успокоило меня: я почти слышала, как Гейвин говорит: «Не бойся». Некоторое время я лежала с открытыми глазами, размышляя об этом сне. Наконец мои веки отяжелели, и я снова заснула.
Хотя утро было ярким и солнечным, я не проснулась раньше Джефферсона, который, как мне казалось, спит и видит, как он открывает мои подарки. Но он вломился ко мне с криком, и я застонала.
– Можно мне начать открывать их? Можно? – канючил он.
– Джефферсон!
Он решительно подергал меня за ногу.
– Хорошо, начинай, только отстань! – крикнула я.
– Ура! – завопил он и бросился прочь из моей комнаты по коридору к лестнице.
Я снова застонала и села. Когда я посмотрела на часы, то поспешила встать. Я знала, что дедушка Лонгчэмп хотел как обычно рано отправиться в аэропорт, и я боялась, что не увижу Гейвина.
Постучав в дверь, вошла мама. Она была уже одета.
– Я проспала, мама.
