Я медленно поднялась и умылась. Я думала, что не смогу заснуть еще несколько часов, но, как только моя голова коснулась подушки, эмоциональное истощение дало о себе знать и не отпустило, пока печальный серый свет раннего утра, утра с проносящимися по небу рассерженными облаками, похожими на караван верблюдов, пока этот свет не просочился сквозь занавески и не разбудил меня. Я посмотрела прямо перед собой. Мое черное платье, лежащее на стуле, напомнило мне о том, что произошло вчера, и о том, что все это не ночной кошмар, а реальные ужасные события.
Но прежде чем мои глаза снова наполнились слезами, слабый звук чьего-то вздоха заставил меня оглянуться, и я была изумлена, обнаружив дядю Филипа. Он поставил стул с другой стороны моей кровати и сидел, тоскливо глядя на меня. Его волосы были всклочены, а рубашка расстегнута. Ни галстука, ни пиджака на нем не было. Он показался мне бледным и усталым.
– Дядя Филип! – закричала я, вцепившись в одеяло. Кое-что из тех гадких вещей, рассказанных тетей Ферн, подобно плесени на стенах осело в моей памяти. – Что ты здесь делаешь?
Я не представляла, сколько времени он сидел здесь и смотрел на меня, пока я спала.
Он еще раз вздохнул, на этот раз громче и протяжнее.
– Я не смог заснуть, – начал объяснять он, – и я беспокоился о тебе, поэтому и зашел, чтобы проведать тебя, решил, что мне может удастся заснуть здесь. Я спал почти все это время, – заключил он, но мне казалось, что он выглядит как человек, не спавший всю ночь.
– Со мной все в порядке, дядя Филип, – сказала я, все еще смущенная его взглядом и поступком.
– Нет, нет, я хорошо тебя знаю. Я знаю, какая ты хрупкая и чувствительная и отчего ты страдаешь, – произнес он, приблизившись. Взгляд его глаз потеплел, встретившись с моим. – Тебе нужно больше нежности, любви и заботы. Я хочу дать тебе все это, сделать все, что в моих силах.
Он мягко улыбнулся, в его глазах была бездна нежности. Дядя Филип наклонился и поцеловал меня в лоб.
– Бедная, бедная Кристи, – проговорил он, поглаживая меня по волосам.
Я расслабилась.
– Все в порядке, дядя Филип. Иди к себе и поспи. Я в порядке, – уверяла его я. Но он продолжал улыбаться, любовно поглаживая мои волосы.
– Дорогая, дорогая Кристи. Любимая Кристи, дочка Дон. Я помню тот день, когда она принесла тебя назад в отель. Я говорил ей, чтобы она не беспокоилась о том, что твой настоящий отец предал ее. Я всегда буду отцом и для тебя. Так и будет. Да, – пообещал он.
– Хорошо, дядя Филип, спасибо. – Я быстро села и отстранилась от него. – Теперь я в порядке. Я сейчас собираюсь встать, принять душ, одеться и разбудить Джефферсона. В это время он обычно бывает уже здесь, – добавила я. Дядя Филип кивнул. Затем он откинулся назад, глубоко вздохнул, закрыв глаза и оперевшись ладонями на колени, встал. С поникшими плечами он направился к выходу, но остановился у самых дверей.
– Я тоже приму душ и переоденусь, – сказал он. – И мы сможем позавтракать вместе… как одна семья.
Как только он вышел, я встала и прошла в ванную комнату. Я стояла под горячим душем так долго, как только могла, как будто так можно было смыть со своего тела все это горе и печаль. Я быстро оделась и пошла посмотреть, не проснулся ли Джефферсон. Миссис Бостон была уже там и помогала ему одеться. Джефферсон причесывался в ванной.
– О, доброе утро, миссис Бостон, – проговорила я.
– Доброе утро, дорогая. Я пришла взглянуть на твоего братца, – сообщила она мне, – но он уже проснулся и собирался встать и одеться. Он теперь и в самом деле большой, – добавила она больше для него, чем для меня.
– Да, он уже большой. Вам не нужно больше им заниматься, а также готовить завтрак для каждого, миссис Бостон, – сказала я. Она не была членом нашей семьи, но восприняла смерть моих родителей так, будто была одной из нас.
– Все в порядке, дорогая. Твоя тетя Бетти этим утром поднялась рано и отдала распоряжение по сервировке стола. Я все приготовила и поставила на стол, поэтому у меня осталось время, чтобы заглянуть к Джефферсону.
– И что же она заказала на завтрак? – с любопытством спросила я.
– Кажется, для нее приготовлены яйца-пашот, для Ричарда – яйца всмятку, которые варились не дольше одной минуты, как и для миссис Мелани, мистеру Катлеру – только кофе и тосты. Она отдала особые распоряжения по поводу своих тостов. Она любит лишь слегка обжаренные, а детям – с клубничным вареньем. К счастью, у нас есть немного в кладовой, – добавила она. – Другими словами, мне теперь придется вставать раньше, чтобы приготовить все это.
– Мама никогда не была такой придирчивой, – проговорила я. Миссис Бостон кивнула.
– Мне лучше сейчас спуститься вниз. Она сказала, что сегодня утром мы все должны сидеть за столом ровно в восемь часов, – сказала она и вышла.
Джефферсон вышел из ванны и взглянул на меня. Ни один из нас не хотел спускаться вниз и встретить первое утро без наших родителей, но ничего поделать было уже нельзя. Я протянула ему руку, и он медленно подал свою, опустив голову. Затем мы пошли вниз.
Все уже сидели за столом. Дядя Филип сидел на месте папы, тетя Бет – на месте мамы. Джефферсона тут же охватило бешенство и не только от этого, но и от того, что Ричард сидел на его место, а Мелани – на моем.
– Доброе утро, дети, – сказала тетя Бет с приторной улыбкой. – Как мило вы выглядите!
Джефферсон с ненавистью посмотрел на нее и затем повернулся к Ричарду.
– Здесь я всегда сижу! – проговорил Джефферсон.
– О, неважно, где мы все сидели раньше, – быстро ответила тетя Бет, продолжая улыбаться. – Главное,
