– Но ты должна понять, что, несмотря на то, что мы так счастливы здесь, мы не можем остаться здесь на вечные времена, как думает Шарлотта. Джефферсону нужны друзья его возраста, ему надо ходить в школу и…
– Я знаю. – Мне стало грустно, я откинулась на подушку и скрестила руки.
– Ты должна знать, что это всего лишь временный выход, Кристи. Мы должны придумать что-то еще.
– Мудрый старина Гейвин, – передразнила я. – Я, конечно, мечтательница, а ты – трезво мыслящий человек.
– И мы отлично сочетаемся, – подхватил он, улыбаясь. – Когда бы я ни становился рассудительным, ты ударяешь меня по голове очередной выдумкой.
– А когда я слишком далеко ухожу в мечты, ты вытаскиваешь меня обратно к реальности. Так же, как и сейчас.
– Я лучше тебя поцелую, вместо ответа, – сказал он и нежно поцеловал меня в губы. Я посмотрела в его глаза и почувствовала трепет в груди.
– Нам пора собираться, пока они не соскучились по нас, – прошептала я.
– Знаю. Теперь я – фермер, – напомнил он, расправляя грудь и тыча в себя пальцем, – у меня есть работа, да и у тебя тоже. Нужно взбить масло, испечь хлеб и помыть полы.
– Я разрешаю тебе помыть полы, Гейвин Стивен Лонгчэмп, – сказала и я швырнула в него подушку. Он поймал ее и засмеялся.
– Ну-ка, шевелись, – он погрозил мне пальцем. Мы быстро оделись и спустились вниз. Хомер уже пришел и завтракал с Лютером и Джефферсоном, когда мы вошли в кухню. Я удивилась, что Хомер здесь так рано. Он что, не завтракает со своими родителями? Лютер заметил мое удивление.
– Хомер пришел, чтобы помочь собрать сено на восточном поле, – объяснил Лютер.
– А у Джефферсона замечательная идея, – объявила Шарлотта. – Даже Лютер согласился, правда, Лютер?
Он хмыкнул и продолжал завтракать.
– Да? И что же это за идея? – спросила я.
– Раскрасить сарай. Мы должны придумать, в какой цвет. Может быть, в красный, как у мистера Дугласа, или в зеленый?
– Никогда не видела, чтобы сарай был зеленым, – сказала я.
– Я знаю, – объявила Шарлотта, – мы раскрасим одну сторону – в красный, другую – в зеленый, перед – в красный, а сзади сарай будет зеленым. Или, может, перед покрасить в зеленый цвет, а сзади – в красный?
– Все эти цвета, наверное, смутят коров, – улыбнулся Гейвин. – Они решат, что в июле вдруг наступило Рождество.
– О, ты так думаешь? – печально произнесла Шарлотта.
– Да коровам все равно, в какой цвет, – пробормотал Лютер. – И они понятия не имеют о Рождестве.
Я видела, что он не хочет расстраивать или разочаровывать Шарлотту.
– Каждый может помочь нам, – объявила Шарлотта.
– Мы с Хомером покрасим перед сарая, – заявил Джефферсон. – Правда, Хомер?
Хомер взглянул на нас, а потом на Джефферсона, прежде чем кивнуть.
– А у Хомера разве нет работы на своей собственной ферме? – спросила я.
– Дугласы больше не работают на ферме, – ответил Лютер. – Они на пенсии.
– О. У тебя есть братья или сестры, Хомер? – поинтересовалась я.
Он отрицательно покачал головой.
– Его родители были совершенно одинокими, когда он появился, – быстро сказал Лютер. Он отодвинул свою тарелку в сторону. – Ну, нам пора, – он взглянул на Гейвина. Гейвин залпом выпил свое молоко и кивнул.
– Сегодня я испеку яблочный пирог, – пообещала Шарлотта. – Теперь мне придется просто разорваться, чтобы накормить столько едоков.
– Только не забудь о нем, а то он сгорит, – предупредил Лютер. – Нечего важничать только потому, что у нас гости.
– Если я захочу поважничать, я смогу, – бросила в ответ Шарлотта. Лютер, как обычно, хмыкнул.
– Когда мы начнем красить сарай? – спросил Джефферсон.
– Завтра, – ответил Лютер. – Если мы управимся с тем, что намечено на сегодня.
– Может, тогда я вам помогу, – предложил Джефферсон.
Лютер даже улыбнулся.
– Я никогда не отказываюсь от помощи пары рук, и неважно, большие они или маленькие. Идем.
– Крестьяне снова уходят, – пробормотал Гейвин мне в ухо, когда вставал из-за стола, чтобы
