– Нет.
– Тогда, наверное, получите завтра. Вчера днем он отправил его из Бари. В письме сказано, что он только что получил каблограмму из Нью-Йорка за моей подписью, в которой говорится буквально следующее: «Сообщите проживающим за Адриатикой, что всеми делами и обязательствами Вукчича занимаюсь я. Вскоре получите двести тысяч долларов. В следующем месяце высылаем в Бари нашего человека для переговоров». В письме Телезио будет сказано, что каблограмма написана на английском, а он перевел ее на итальянский. Как я уже говорил, это всего лишь отвлекающий маневр, чтобы сбить с толку полицию. Для вас это не имеет ровным счетом никакого значения. Я пообещал Телезио, что предупрежу вас. А ваши полицейские узнают, что Ниро Вульф сейчас в Нью-Йорке и приезжать не собирается.
Данило, все еще хмурясь, возразил:
– У Белграда в Нью-Йорке свои агенты. Они пронюхают, что вы исчезли.
– Сомневаюсь. Я редко покидаю дом, а человек по имени Сол Пензер, который сидит в моей конторе, способен обвести вокруг пальца Тито и Молотова вместе взятых. Каблограмма может сослужить нам и другую службу, но только при определенном стечении обстоятельств. Теперь по поводу Йосипа Пашича. Я твердо намерен встретиться с ним. Вы не хотите рисковать святой и заветной тайной, но если это то, о чем я думаю, то я уже ее знаю. Марко никогда не признавался мне, что вам контрабандой переправляются оружие и боеприпасы, но я сам давно уже догадался. Он сказал, что в горах, менее чем в трех километрах от того места, где я родился, хранится нечто очень важное и дорогостоящее. Мы оба с ним с детства прекрасно знаем это место. Должно быть, именно там и погибла Карла. Думаю, что где-то там находится и Йосип Пашич, раз вы так упорно отказываетесь помочь мне встретиться с ним. Поэтому моя задача предельно проста. Мне вовсе не улыбается шататься по горам еще одну ночь, так что переночуем мы в Титограде, а утром пустимся в дорогу. Никаких тайн мы постараемся не выдавать, но Пашича мне необходимо повидать.
Вульф отодвинул стул и встал.
– Еще раз благодарю, миссис Вукчич, за ваше гостеприимство. И вас, Данило, за все, что вы для нас сделали. – Он заговорил по-английски. – Возьми, пожалуйста, рюкзаки. Арчи. Мы уходим. Который час?
Я посмотрел на часы, поднимаясь на ноги.
– Без четверти десять.
– Сядьте, ненормальные, – прорычал Данило.
Вульф даже ухом не повел.
– Вы можете сделать нам еще одно одолжение? – спросил он. – Есть в городе гостиница с хорошими кроватями?
– О, Боже! – рявкнул Данило. – По сербскохорватски это прозвучало как «boga ti» – очень удобно рявкать. – Вы хотите устроиться в гостиницу, не имея на руках документов! Кровать вы, конечно, получите. В тюрьме! Госпо Стритар, должно быть, решил, что на свободе вы представляете для него больший интерес, не то вас бы уже давно арестовали. Вы заявляете мне в лицо, что знаете, где находится наш тайник, а завтра при свете дня потопаете туда, словно на пикник, и станете во все горло звать Йосипа Пашича!
Он немного унял себя, потом продолжил:
– Нет, вас все равно убьют еще до того, как вы приблизитесь к тому месту, так что я зря разорялся. Возможно, вы умеете жить у себя в Америке, но здесь вам не поздоровится. Во всей Черногории только двадцать два человека знают местонахождение тайника с оружием, а поскольку вы не из наших значит, вам придется умереть. Сядьте же, черт побери!
– Мы уходим, Данило.
– Вам нельзя идти. Дело в том, что когда я выходил, я договорился не только о Жубе. Дом окружен надежными людьми и, если вы выйдете без меня и я не подам условного сигнала, далеко вам уйти не удастся. Так что сядьте.
– Маленькая задержка, Арчи, – сказал мне Вульф и сел. Я последовал его примеру.
– Я бы хотела кое-что сказать Данило, – попросила миссис Вукчич.
Чело Данило омрачилось.
– Чего тебе нужно? – спросил он.
Мета посмотрела на Вульфа, на меня и снова перевела взгляд на мужа.
– Эти люди вовсе не ненормальные, – сказала она. – Во всяком случае, не такие, как мы. И они не обречены, в отличие от нас. Мы можем только молиться, чтобы у Ивана и Зоши была когда-нибудь нормальная жизнь, в то время как мы с тобой – люди конченые. Нет, нет, я не жалуюсь! Ты знаешь, как я люблю тебя и уважаю за то, что бьешься, не щадя себя, а не сдаешься врагу, как другие. Я горжусь тобой, Данило! Но я не хочу, чтобы с такой легкостью приговаривал этих людей к смерти, потому что они и такие люди, как они, единственная надежда для Ивана и Зоши. Я понимаю, что ты был вынужден убить Жубе Билича, и я это понимаю; но эти люди – наши друзья. Ты хоть кого-нибудь любишь?
– Да. Я люблю тебя.
– И детей, я знаю. А кого-нибудь еще?
– А кого я должен любить?
Она кивнула.
– Именно это я и имела в виду. А вот эти люди устроены по-другому. Они приехали сюда за тысячи миль, подвергая себя опасности, потому что они любили твоего дядю Марко и хотят найти человека, который убил его. Разве ты этого не понимаешь? Вот почему ты не имеешь права обрекать этих людей на смерть.
– Ба! – хмыкнул Данило. – Ты говоришь, как баба.
– Я говорю, как мать, а ты, надеюсь, еще не забыл, кто сделал меня матерью?
Я мог видеть одно: веселья уже явно не предвиделось. Не понимая ни единого слова, я развлекал себя тем, что следил за выражениями их лиц и интонациями голосов, пытаясь хотя бы приблизительно догадаться о том, что творится. Кроме того, мне приходилось следить за левой рукой Вульфа, поскольку мы условились, что в том случае, если разговор примет слишком уж крутой оборот, то он разожмет и снова сожмет левый кулак – знак для меня, что пора воспользоваться «марли» или «кольтом». Сказать, что я страдал от того, что ни черта не понимал в их речи, значит – не сказать ничего. Ведь, насколько я мог судить, Данило орал на жену, допустим, из-за того, что она просила его всадить кинжал мне в спину, чтобы она могла перешить мой зеленый пиджак для Ивана или Зоши. Во всяком случае, имена детей упоминались трижды – это уж я разобрал.
– Да, Данило, вам не позавидуешь, – сочувственно произнес Вульф. – Если вы нас отпустите, мы можем случайно расстроить ваши планы. Если прикончите, то оскверните память о Марко и обо всем, что он для вас сделал; если же послушаете совета своей супруги, то утратите мужской авторитет. Предлагаю компромиссное решение. Вы сами дали понять, что лучше добираться туда ночью. Отведите нас сами. Если не можете – прикажите кому-нибудь проводить нас. Обещаем вести себя крайне осторожно.
– Да, Данило! – выкрикнула Мета. – Так будет лучше…
– Тихо! – цыкнул Данило и вперил колючий взгляд в Вульфа. – Никто еще не приводил туда чужаков.
– Пф! Чужак в своих родных краях!
– Нет, я проведу вас на побережье и договорюсь, чтобы вас переправили в Бари. Там подождете, пока я с вами свяжусь. Я обещаю, что найду убийцу Марко и сам с ним разделаюсь.
– Нет. Я дал себе слово, а это самое главное. Это я должен сделать сам, лично. К тому же, если вы потерпите неудачу, мне придется возвращаться. Кроме того, если вы пришлете мне отрубленный палец, как я узнаю – кому он принадлежал. Нет, Данило, вам меня не переубедить.
Данило встал, подошел к печке, открыл дверцу и посмотрел на огонь. Видимо, слова Вульфа о пальце напомнили ему о кремации, и он хотел проверить, как она проходит. Должно быть, что-то ему не понравилось, и Данило взял из ящика несколько поленьев и подбросил в топку. Потом встал, сделал несколько шагов и остановился прямо за моим стулом. Поскольку последние слова Вульфа прозвучали как ультиматум, а мне по-прежнему не улыбалось, чтобы мне в спину воткнули кинжал, я развернулся, чтобы не выпускать его из поля зрения. Данило стоял, заложив руки в карманы.
– Вы же едва держитесь на ногах, – сказал он Вульфу. – Как вы пойдете?
– Я дойду, – недрогнувшим голосом ответил Вульф. – А мы должны проделать пешком весь путь?
