– Мне нужно, – прервал его Вульф. – Я несу двойную ответственность, мистер Кремер. Я, безусловно, намерен приложить все силы к тому, чтобы убийца моего друга был пойман и привлечен к ответственности в кратчайший срок. Но на мне лежит еще и другое бремя. Как вы вскоре официально узнаете, согласно завещанию моего друга, я являюсь ad interim[1] его душеприказчиком и опекуном имущества. Не наследником. Этот ресторан представляет единственную реальную ценность, и он был завещан шестерым из тех людей, которые здесь работают, причем наибольшая часть переходит к тем троим, о которых я уже спрашивал. Об условиях завещания они узнали год назад, когда в него внесли изменения. У мистера Вукчича не было близких родственников, да и вообще в этой стране никого нет.
Кремер посмотрел на Феликса:
– Сколько стоит это заведение?
Феликс пожал плечами.
– Не знаю.
– Вы знали, что в случае смерти Вукчича, вы становитесь совладельцем ресторана?
– Конечно. Вы слышали, что сказал мистер Вульф.
– Ты не сказал об этом.
– Боже мой! – Феликс дрожа вскочил со стула. Он постоял с минуту, чтобы дрожь прекратилась, снова сел и наклонился к Кремеру. – Требуется время, чтобы говорить о некоторых вещах, мистер. Обо всем, что было между Марко и мной, между ним и всеми нами, я готов рассказать с удовольствием. Таить мне нечего. Да, работать с ним порой было трудно, он бывал суровым, иногда грубым, мог накричать, но он был замечательной личностью. Послушайте, я скажу вам, как я к нему отношусь. Вот я. А здесь сбоку Марко, – Феликс постучал себе пальцем по локтю. – Вдруг появляется некто, наводит на него пистолет и собирается выстрелить. Я бросаюсь, чтобы заслонить собой Марко. Думаете, я герой? Нет. Я совсем не герой. Просто я так к нему отношусь. Спросите мистера Вульфа.
Кремер проворчал:
– Он только что выяснял, где вы были после семи часов. Ну, а Лео и Джо? Как они относились к Марко?
Феликс выпрямился.
– Они сами вам скажут.
– А вы как думаете?
– Не так, как я, потому что у них другой темперамент. Но предположить, что они могли бы навредить ему – никогда. Джо не бросился бы, чтобы заслонить Марко. Но он напал бы на человека с пистолетом. Лео – не знаю, но, по-моему, он позвал бы на помощь, позвал бы полицию. Я его не упрекаю. Ни обязательно быть трусом, чтобы звать на помощь.
– Жаль, что никого из вас не было, когда это случилось, – отметил Кремер. Это замечание показалось мне неуместным. Было очевидно, что Феликс ему не нравится. – И вы говорите, что даже не представляете о том, кто бы хотел его смерти?
– Нет, сэр, не знаю. – Феликс задумался. – Конечно, есть кое-какие догадки. Например, женщины. Марко был галантным кавалером. Единственное, что могло отвлечь его от работы, – это женщина. Я не могу сказать, что женщина для него была важнее соуса – он не мог быть небрежным по отношению к соусу. Но он был не равнодушен к женщинам. Ему ведь совсем не обязательно было находиться в кухне, когда вечер уже был в разгаре; Джо, Лео и я вполне справлялись со столиками и обслуживанием, поэтому если Марко предпочитал поужинать за своим столиком с дамой, мы не обижались. Но другие могли обижаться. Не знаю. Я сам женат, у меня четверо детей и совсем нет свободного времени, но все знают, какие чувства может вызвать женщина.
– Так он был бабником, – пробурчал сержант Стеббинс.
– Пф! – поморщился Вульф, – галантность совсем не всегда прислужница похоти.
Все это было слишком утонченно для присутствующих, но факт остается фактом: Вульф сам спрашивал меня об отношениях Марко к женщинам. А через три часа этот же вопрос вновь был в центре внимания. Феликса отпустили и попросили прислать Джо. Появились другие сыщики из уголовки, а также помощник районного прокурора. Официантов и поваров допрашивали в отдельных кабинетах, и всем задавали вопросы о женщинах, с которыми за последний год ужинал Марко. К тому времени, как Вульф выразил желание на сегодня все закончить, встал и потянулся, было уже далеко за полночь, и мы собрали изрядную кучу сведений, включая имена семи женщин, из которых ни одна не пользовалась дурной славой.
– Вы сказали, что приложите все усилия к тому, чтобы преступник был пойман и привлечен к ответственности в наикратчайший срок, – напомнил Кремер.
– Я бы не хотел вмешиваться и только напомню, что полиция будет рада помочь вам.
Пропустив его ехидное замечание мимо ушей, Вульф вежливо поблагодарил Кремера и направился к двери. По дороге домой в такси я поделился с ним маленькой радостью – никто не упомянул Сью Дондеро. Вульф не ответил. Он сидел на краю сиденья, вцепившись в ремень, в любой момент готовый спасти свою жизнь.
– Хотя должен заметить, – добавил я, – женщин и без нее набралось предостаточно. Думаю, что им это не понравится. Завтра к полудню их будут обрабатывать тридцать пять сыщиков, по пять штук на каждую. Упоминаю об этом просто так, на тот случай, если вам вдруг втемяшится в голову собрать их всех семерых завтра в одиннадцать в вашем кабинете.
– Заткнись, – рыкнул он. Обычно я норовлю поступить как раз наоборот, но на сей раз я решил подчиниться. Когда мы подкатили к нашему старому особняку на Западной Тридцать пятой улице, я заплатил водителю, вышел, придержал дверцу Вульфу, поднялся по ступенькам на крыльцо и открыл дверь своим ключом. Как только Вульф переступил порог, я закрыл дверь, накинул цепочку, а обернувшись, увидел Фрица, который доложил:
– Сэр, к вам пришла какая-то госпожа.
У меня сверкнула мысль, что я буду избавлен от массы неприятностей, если дамочки начнут заходить без приглашений, но Фриц добавил:
– Это ваша дочь, миссис Бриттон.
В голосе Фрица можно было уловить слабую тень упрека. Он уже давно не одобрял отношение Вульфа к своей приемной дочери. Темноволосая девушка с Балкан, говорящая с акцентом, в один прекрасный день свалилась на голову Вульфа и умудрилась впутать его в дело, которое отнюдь не способствовало увеличению его банковского счета. Когда все кончилось, она возвестила, что не собирается возвращаться на родину, но и не собирается также воспользоваться тем, что в ее распоряжении была бумага, выданная много лет назад в Загребе, удостоверявшая, что она является приемной дочерью Ниро Вульфа. Она преуспела в двух направлениях – получив работу в агентстве путешествий на Пятой авеню и выйдя через год замуж за ее владельца, некоего Вильяма Р. Бриттона. Между мистером и миссис Бриттон и мистером Вульфом не возникали никакие разногласия, потому что разногласия возникают при общении, а его-то и не было. Дважды в год – на ее день рождения и на Новый год – Вульф посылал ей огромный букет изысканных орхидей, и это было все, если не считать, что он был на похоронах, когда Бриттон скончался от сердечного приступа в тысяча девятьсот пятидесятом году.
Вот это Фриц и не одобрял. Он полагал, что каждый человек, будь он хоть сам Вульф, должен изредка приглашать дочь на обед, даже если она приемная. Когда он изложил мне свою точку зрения, как это с ним иногда случалось, я пояснил, что Карла раздражает Вульфа так же, как и он ее, так к чему все это?
Я последовал за Вульфом в кабинет. Карла сидела в красном кожаном кресле. Когда мы вошли, она встала, чтобы посмотреть на нас, и возмущенно сказала:
– Я вас жду здесь больше двух часов.
Вульф подошел, взял ее руку и наклонился к ней.
– По крайней мере, у тебя было удобное кресло, – сказал он вежливо, прошел к своему, стоящему за столом, единственному, которое его устраивало, и усадил себя. Карла протянула мне руку с отсутствующим видом, я просто пожал ее.
– Фриц не знал, где вы, – сказала она Вульфу.
– Не знал, – согласился он.
