отношениях стало известно кому бы то ни было.
В связи с этим я предпринял некоторые меры, которые должны помочь найти выход из положения. Я передал моему племяннику Остину Бэйну ценные бумаги, освобожденные от налогообложения, на сумму свыше двух миллионов долларов, проценты с которых ежегодно будут составлять около пятидесяти пяти тысяч долларов. Я обязал своего племянника передавать тебе половину этой суммы, а другую половину оставлять себе.
Эту договоренность мы закрепили соглашением, подписанным моим племянником и мною. Одно из условий соглашения гласит, что, если ты выдвинешь какие-либо дополнительные требования на имущество, принадлежащее мне или кому-либо из членов моей семьи, или разболтаешь о близких отношениях, когда-то существовавших между нами, мой племянник тем самым освобождается от обязательства делить с тобой доход от указанных выше ценных бумаг. В другом пункте соглашения обуславливается, что, если мой племянник не будет своевременно переводить тебе половину дохода, ты получишь право потребовать передачи тебе всех этих бумаг. Формулируя этот параграф соглашения, я хотел бы проконсультироваться с юристами, но по понятным тебе соображениям не мог обратиться к ним. Однако я убежден, что это условие законно с юридической точки зрения и накладывает на моего племянника определенное обязательство. Я не думаю, чтобы мой племянник не выполнил обязательств, предусматриваемых этим соглашением, но если он так поступит, тебе известно, что нужно сделать. Разумеется, не исключено, что он может растратить основной капитал, но я знаю его всю жизнь и уверен, что это маловероятно.
Как видишь, я сдержал свое обещание письменно подтвердить тебе все сказанное мною. Вместе с тем я повторяю, что это письмо не должно рассматриваться как подтверждение мною того, что я отец твоей дочери Фэйт. Если ты покажешь это письмо кому-либо или попытаешься использовать для подтверждения своих требований, мой племянник немедленно прекратит выплату тебе денег.
Я кончаю письмо самыми наилучшими пожеланиями счастья и благополучия тебе и твоей дочери.
– Я хочу передать это мистеру Вульфу сам, – заявил Орри, как только я кончил читать и взглянул на него.
– Понимаю тебя, – сказал я, сложив листы и вкладывая их обратно в конверт. – Ну и письмо! Ну и письмо! Недавно я прочитал в одной газете, что какой-то фрукт пишет его биографию. Представляю себе, как он был бы рад заполучить такое послание. Тебе здорово повезло! Я не пожалел бы месячного жалованья, чтобы испытать такое же удовольствие, какое испытал ты, когда нашел его!
– Да, удовольствие немалое… Но я все же хочу передать письмо мистеру Вульфу.
– И передашь. Подожди здесь. Глотни шампанского.
Я вернулся в кабинет, подождал, пока Вульф кончит фразу, и сказал:
– Мистер Кэтер хочет показать вам кое-что. Он в столовой.
Вульф встал и вышел, а я сел. Судя по выражению лица миссис Ашер, она чувствовала себя прекрасно. Зная, что это выражение сменится совсем иным после того, как на нее словно свалится тонна кирпичей, я решил больше не смотреть на нее. Я отвернулся, достал из ящика стола бумаги и стал перебирать их. Я был так невежлив, что даже не повернулся к ней, когда она сказала мне в спину, как рада тому, что я привез ее к мистеру Вульфу и что она нисколько не возражает объяснить ему кое-что. Я вырывал рисунки кошек из блокнота, когда в кабинет вернулся Вульф.
– Арчи, приведи мистера Бэйна и позови Сола, – распорядился он, усаживаясь.
Я выполнил приказание.
Бэйн, войдя в кабинет, сейчас же посмотрел на миссис Ашер и, увидев то, что ранее заметил я, не мог скрыть удовлетворения. Они сели на те же кресла, что и раньше.
– Я не хочу без необходимости затягивать наш разговор, – начал Вульф, взглянув по очереди на каждого из них, – но не могу не принести вам свои поздравления. Вы были доставлены ко мне неожиданно для вас и не имели возможности договориться, но оба лгали так ловко, что потребовалось бы длительное и дорогостоящее расследование доказать это. Вы разыграли свои роли превосходно… Минуточку, мистер Бэйн. Скоро вам будет предоставлено слово, и вы обязательно этим воспользуетесь. Так вот, к несчастью для вас, спектакль был сыгран напрасно. Я получил новый материал для беседы и только что закончил чтение одного документа, вовсе не предназначавшегося мне. – Вульф снова взглянул на миссис Ашер. – В нем говорится, мадам, что вы понесете строгое наказание, если разгласите его содержание, но вы и не разгласили его. Более того, вы сделали все зависящее от вас, чтобы сохранить его в тайне.
Миссис Ашер выпрямилась в кресле.
– Какой документ? О чем вы говорите?
– Я полагаю, что для того, чтобы вы скорее поняли, о чем идет речь, лучше всего процитировать какую-нибудь выдержку из него, ну, скажем, четвертый абзац, в котором говорится:
«В связи с этим я предпринял некоторые меры, которые должны помочь найти выход из положения. Я передал моему племяннику Остину Бэйну ценные бумаги, освобожденные от налогообложения, на сумму свыше двух миллионов долларов, проценты с которых ежегодно будут составлять около пятидесяти пяти тысяч долларов. Я обязал своего племянника передавать тебе половину этой…»
Бэйн вскочил, а за ним и я, чтобы оказаться между Бэйном и Вульфом. Гневно глядя на миссис Ашер, он двинулся было к ней, но путь ему преградил Сол. Воспользовавшись тем, что все наше внимание было обращено на Бэйна, миссис Ашер выскочила из кресла и бросилась к Вульфу, а тот, пытаясь увернуться от нее, опрокинулся вместе с креслом на спину и, падая, случайно задел ее ногой под подбородок. Пошатываясь, она сделала шаг назад и попала в объятия Сола, который тут же усадил ее обратно в кресло. Миссис Ашер схватилась обеими руками за подбородок и провизжала:
– И вы посмели ударить меня!
Я крепко держал Бэйна за руку. Он не сразу сообразил, в чем дело, а когда понял – попытался ударить меня другой рукой, но я легко парировал удар и посоветовал ему:
– Спокойно, спокойно. Экономьте силы, они вам еще понадобятся.
– Где вы взяли это письмо? – закричала миссис Ашер, все еще держась за подбородок. – Где оно?
Вульф разглядывал ее, и я бы не сказал, что с осторожностью, а пожалуй, даже с самодовольством. Можно было подумать, что он давно подавлял в себе желание пнуть какую-нибудь женщину в подбородок.
– У меня в кармане, – ответил он, похлопав себя по груди. – Я только что получил его от человека, который достал его в вашем номере в отеле. Вероятно, со временем вы получите его обратно. Это будет зависеть от вас, хотя возможно, что…
– Но это же кража! Это противозаконно! – воскликнул Бэйн.
– Строго говоря, да, – кивнул Вульф. – Однако я сомневаюсь, чтобы миссис Ашер обвинила нас в краже, если документ в конце концов все же будет возвращен ей. Возможно, что он будет фигурировать на процессе об убийстве в качестве одного из вещественных доказательств, и если так…
– Никакого убийства не было!
– Вы ошибаетесь, мистер Бэйн. Присядьте, пожалуйста. Наш разговор еще не окончен. Благодарю вас. Я решительно отклоняю ваше заявление и категорически утверждаю: Фэйт Ашер была убита.
– Нет! – воскликнула миссис Ашер. Она отняла руки от подбородка, но держала их наготове со скрюченными пальцами. – Фэйт покончила с собой!
– Я не намерен открывать дискуссию, – ответил Вульф, – но могу лишь сказать, что готов поручиться своей репутацией за правильность заявления о том, что мисс Ашер была убита. Да, я это заявляю и использую все имеющиеся у меня возможности для доказательства своей правоты. Поэтому я должен проанализировать все возможности, которые подсказывает это письмо. Например, я буду настаивать, чтобы вы, мистер Бэйн, показали мне соглашение, заключенное вами с мистером Грантэмом. Не содержится ли в нем условия, что в случае смерти Фэйт Ашер выплата вами денег ее матери уменьшается или полностью прекращается?
Бэйн облизал губы.
– Вы прочли письмо к миссис Ашер и должны знать, что обуславливается этим соглашением.
