Сесиля, желая проследить, делает ли он такую же мерзкую смесь и себе, но тут появился еще один гость, и мне пришлось пройти церемонию представления. Гость оказался последним – двенадцатым.
К тому времени, как хозяйка повела собравшихся под арку и по широкой мраморной лестнице в столовую, расположенную этажом выше, я рассортировал их всех, прикрепив к каждому лицу его имя. Конечно, я уже встречался с мистером Робильотти и близнецами Сесилем и Цецилией. У Поля Шустера был острый нос и суетливые темные глаза. У Биверли Кента длинное узкое лицо и огромные уши. Эдвин Лэдлоу был небольшого роста и, видимо, никогда не причесывался, а если и причесывался, значит, шевелюра отказывалась ему подчиняться.
Я пришел к решению обращаться с девицами так, словно я их старший, любящий брат, который привык подшучивать над своими сестричками, – конечно, тактично и благовоспитанно. Их реакция на это была вполне удовлетворительной. Элен Ярмис, высокая и стройная, с большими карими глазами и крупным ртом, который был бы куда привлекательней, если бы углы рта загибались кверху, держалась с достоинством, умея это делать. Если бы мне пришлось решать свою судьбу, я лично остановил бы выбор на Этель Варр. Она была не из тех, на кого оборачиваешься на улице, но несла свою головку с изяществом, и на ее лицо можно было смотреть не отрываясь, потому что оно все время менялось при любом ее движении и в зависимости от перемены освещения.
Фэйт Ашер я бы выбрал не в качестве подруги жизни, а как сестру, потому что, видимо, она больше других нуждалась в брате. Она была красивее остальных, с маленьким нежным личиком и зелеными крапинками на зрачках, а ее фигурка, очень изящная, была отлично вылеплена, но она изо всех сил старалась умалить свои преимущества, сутуля плечи и так напрягая мышцы лица, что со временем оно неизбежно должно было покрыться морщинами. Заботливый братец мог бы сделать из нее чудо, но за ужином у меня не было возможности приняться за это, так как она сидела по другую сторону стола и слева от нее был Биверли Кент, а справа Сесиль Грантэм.
От меня по левую руку сидела Роза Тэттл, которая ничем не проявляла нужды в брате. Большие глаза голубели на круглом лице, каштановые волосы были зачесаны конским хвостом, и у нее было столько округлостей, что она могла бы поделиться ими с миссис Робильотти без всякого ущерба для себя. Она была весела от природы, и для того, чтобы лишить ее этого качества, одного внебрачного ребенка было явно недостаточно. И впрямь, как я вскоре выяснил, этого не смогли сделать даже двое. Подцепив на вилку кусочек омара, она обернулась ко мне и спросила:
– Гудвин? Ведь вас так зовут?
– Совершенно верно.
– Я удивилась, потому что мне сказали, что я буду сидеть между мистером Эдвином Лэдлоу и мистером Остином Бэйном, а теперь оказывается, что вы Гудвин. На днях я рассказала своей приятельнице, что приглашена на этот ужин, и она сказала, что здесь должны быть также и отцы-одиночки, а вы переменили фамилию, по-видимому, успели жениться и взять себе фамилию жены?
«Помни о необходимости соблюдать такт», – сдержался я и ответил:
– Я не женат, но, насколько мне известно, не являюсь отцом. Мистер Бэйн заболел и попросил меня заменить его. Ему не повезло, в отличие от меня.
Она проглотила кусок омара – ела она тоже весело, – затем вновь обернулась ко мне.
– Я еще сказала своей приятельнице, что если все светские мужчины будут похожи на тех, которые были здесь в прошлый раз, мы пропадем с тоски, но, кажется, сегодня они иные. Вы, во всяком случае. Я обратила внимание, как вы рассмешили Элен. Элен Ярмис. Пожалуй, я никогда прежде не видела, чтобы она смеялась. Если не возражаете, я расскажу о вас моей приятельнице.
– Буду вам признателен. – Пауза, еще кусочек омара. – Но мне не хочется, чтобы вы заблуждались. Я не принадлежу к светским молодым людям. Я человек трудящийся.
– Вот как! – наклонила она голову. – Тогда все ясно. Чем же вы занимаетесь?
«Будь осмотрителен, – твердил я самому себе. – Мисс Тэттл не должна думать, что миссис Робильотти призвала на помощь детектива, чтобы следить за гостями».
– Можете назвать мою работу поисками неприятностей. Я служу у одного человека, по имени Ниро Вульф. Возможно, вы слышали о нем.
– Кажется, да… – Проглотив очередную порцию омара, она положила вилку. – Да, пожалуй… Вспоминаю про какое-то убийство… Он сыщик?
– Совершенно верно. Я служу у него. Но я…
– Вы тоже сыщик?
– Только когда работаю, не сегодня. Сейчас я развлекаюсь и хотел бы…
Хакетт с двумя ассистентками убирал со стола блюда с остатками омаров, но не это меня остановило. Меня прервал мистер Роберт Робильотти, сидевший по другую сторону стола между Цецилией Грантэм и Элен Ярмис. Он призвал к общему вниманию. Однако, когда наступила тишина, послышался вдруг голос миссис Робильотти:
– Опять про блоху, Робби?
Он улыбнулся жене. Во время поисков драгоценностей он не расположил меня к себе, улыбался он или нет. Но попытаюсь быть справедливым, я знаю, что не существует законов против выщипанных бровей, тоненьких усиков и длинных наманикюренных ногтей, а мое подозрение, что он носит корсет, оставалось всего-навсего подозрением; я охотно соглашусь, что он женился на миссис Грантэм ради ее денег, но ни один человек не женится без причины, а в отношении миссис Грантэм просто невозможно найти иную причину; допускаю также, что он таил в себе какие-то добродетели, которых я не приметил. Однако, будь мое имя Роберт и женись я по каким-либо причинам на женщине на пятнадцать лет старше себя, пусть хоть на ангеле, я бы не разрешил ей называть себя на людях «Робби».
Но вот что я скажу в его защиту: он не дал ей заткнуть себе рот. Он хотел рассказать и рассказал анекдот о служащем рекламного агентства, который проводил последовательную работу над блохой и прилепился к ней клеем. (Я слушал этот анекдот от Пензера, который рассказывал его куда лучше). Трое светских молодых людей тактично и благовоспитанно рассмеялись. Элен Ярмис позволила уголкам своего рта приподняться кверху. Близнецы обменялись понимающими взглядами. Фэйт Ашер перехватила через стол взгляд Этель Варр и, почти незаметно покачав головой, опустила глаза. Затем Эдвин Лэдлоу рассказал о писателе, написавшем книгу симпатическими чернилами, а Биверли Кент поведал о генерале, забывшем, на чьей стороне он воюет. Все мы являли собой одну большую счастливую семью.
Когда начали подавать жареных голубей, передо мной возникла проблема. Дома мы разделывались с птицей руками, что, конечно, является единственно правильным, однако я не хотел нарушать компанию. Но тут Роза Тэттл воткнула вилку в голубя и, взявшись рукой за ножку, оторвала ее, что и разрешило всю проблему
Мисс Тэттл что-то сказала при этом, на что мне захотелось ответить, но она обращалась к сидевшему слева от нее Эдвину Лэдлоу, и я перевел взгляд на Этель Варр, справа от меня. Ее лицо было полно сюрпризов. В профиль, вблизи, оно казалось совершенно иным, а когда она повернулась ко мне и мы встретились взглядами, лицо ее снова изменилось.
– Надеюсь, вы позволите мне сделать одно персональное замечание, – сказал я.
– Попытаюсь, – отозвалась она, – но сперва я хотела бы его услышать.
– Рискну. Если вы заметили, что я таращусь на вас, то мне хочется объяснить причину.
– Может быть, не стоит? – улыбнулась она. – Может быть, это не придется мне по душе. Может быть, мне приятно думать, что вы разглядывали меня просто потому, что это доставляло вам удовольствие.
– Можете так и думать. Иначе бы я не разглядывал вас. Но дело в том, что я пытался увидеть вас хоть один раз одинаковой. Если вы хоть капельку повернете голову влево или вправо, ваше лицо делается совершенно другим. Знаю, что такие лица встречаются, но я никогда не видел, чтобы они менялись так разительно, как ваше. Говорил ли вам кто-нибудь об этом?
Она раздвинула губы, затем сжала их и отвернулась от меня. Мне оставалось только обратиться к своей тарелке, что я и сделал, но через мгновение она вновь обернулась ко мне.
– Знаете, – сказала она, – мне еще девятнадцать лет.
– Я тоже был когда-то девятнадцатилетним, – заверил я. – Кое-что мне в этом нравилось, а кое-что было ужасным.
– Да, – согласилась она, – я еще не научилась, как нужно относиться к окружающему, но надеюсь со
