Она решительно помотала головой из стороны в сторону.
— Нет. Мы уже обсуждали это с мистером Вульфом.
Я ничего не скажу.
Скажете, если вам и вправду так нужен этот сверток. Никто не узнает, не бойтесь. Договорились?
— Нет.
Тогда вам свертка не видать как своих ушей.
— Это глупо. – Ее брови взлетели вверх. – Это не ваш стиль, мистер Гудвин, вы слишком умны для этого. Тем более что я знаю: сверток спрятан здесь. Я ведь вовсе не обещала, что назову вам имя, не правда ли?
И между прочим, я еще не видела этого свертка и не знаю, что там внутри. Вот когда увижу… тогда еще посмотрим. Где он?
— А когда найдете — назовете?
— Я вам этого не обещала. Так где он?
— Я бы с удовольствием свернул вам шею.
— Я тоже. Где он?
Я устал препираться.
— Поищите немного сами. Можете сказать своим, что после отъезда мистера Лича вы пришли к нам, но мы с мистером Вульфом категорически отрицали, что мисс Эннис оставляла нам какие-либо деньги. Вы тогда сразу подумали, что мисс Эннис могла оставить сверток у себя. Потом вы отобедали с мистером Вульфом, надеясь извлечь из него какую-нибудь ценную информацию, а затем вернулись сюда и, застав меня в комнате мисс Эннис, поняли, что находитесь на верном пути. И — после недолгих поисков — удача улыбнулась вам. А пока пошарьте кругом для пущей видимости. Скажем, минуты две.
Она пожала плечами, как бы давая понять, что готова уважить мой каприз, и, подойдя к бюро, выдвинула ящик. Я тем временем открыл дверь, выглянул наружу и, никого не увидев, оставил дверь нараспашку.
— Далее действуйте по сценарию, – предложил я. – Это разовьет ваши актерские навыки. Если найдете, можете замурлыкать от удовольствия. Я пока тоже поищу.
Я взобрался на вращающийся табурет и, откинув крышку с пианино, заглянул внутрь; в этот миг подлое сиденье крутанулось, и я едва не шлепнулся на пол.
Покончив с бюро, Тамми вопросительно посмотрела на меня.
Попробуйте попытать счастья в стенном шкафу, – мстительно посоветовал я.
И что, по-вашему, сделала она? Прошагала к изголовью кровати, уцепилась за край матраса и резко его вздернула. Я наблюдал, не раскрывая рта. Далее Тамми обогнула кровать и, повторив ту же процедуру с противоположным краем матраса, вдруг заметила там узкую прореху, затем, сунув в нее руку, извлекла на свет Божий заветный сверток.
— Вот это да! – изумленно воскликнул я. – Держу пари, что это он и есть! Неужели он был в матрасе?
Тамми прошагала к софе, уселась и принялась развязывать тесемку. Я же со словами: «Взгляну, может, там еще что-нибудь найдется», подскочил к кровати и принялся рыться в матрасе. Мало ли, на что способна современная наука? Может, у них есть прибор, способный определять запахи, или что-то в этом роде?
Как бы то ни было, я решил воспользоваться подходящим предлогом оставить свои отпечатки на матрасе, когда сзади послышался мужской голос, негромкий, но угрожающий:
— Это мое. Дайте его мне.
Я отпрянул от кровати и резко обернулся.
— Стойте на месте, Гудвин! – приказал Пол Ханна. Он стоял прямо перед Тамми, держа в руке здоровенный кухонный нож с лезвием в добрый фут длиной. Розовые щечки актера полыхали, а в глазах появился зловещий блеск.
— Не будьте дураком, – произнес я. – Бросьте нож.
Я шагнул вперед, но Ханна угрожающе взмахнул ножом. Лезвие было в считанных дюймах от живота Тамми.
— Давай его сюда! – процедил Ханна. – Живо!
— Отдайте, – посоветовал я, прикинув, что преодолеть двенадцать футов, отделяющие меня от Ханны, без потерь не удастся. – Черт с ним.
Позднее Тамми утверждала, что не поняла меня. Ей якобы показалось, что я велел ей нападать. Чушь собачья. Я убежден, что, посоветуй я ей ни за что на свете не расставаться со свертком, она бы в то же мгновение отдала его. Так уж устроена эта дамочка, которая вместо голоса разума руководствуется указаниями беса противоречия. Словом, она подобрала под себя ноги и резко прыгнула, ну и, разумеется, в ту же секунду прыгнул и я. Целил я в его правую руку, но промахнулся, потому что Тамми ловкой подножкой сбила его с ног. Впрочем, уже в следующий миг он вскочил и уже замахнулся на Тамми (дуреха лежала на полу, так и не расставшись со своим свертком), когда я, перехватив его правое запястье, резко переломил его через колено, услышав, как хрустнула кость. Ханна завопил и выпустил нож, а я, войдя в раж, еще разок крутанул его уже сломанную руку, отчего бедняга мешком рухнул на пол, едва не лишившись чувств. Тамми встала, а в дверях возник Рэймонд Делл:
— Кто у вас тут медведь, а кто охотничий пес?
— Это никакой не медведь, а гиена, – презрительно фыркнул я, подбирая нож. Он пытался скальпировать этой штуковиной мисс Бакстер. Позвоните по телефону Уоткинс 9-8241, позовите сержанта Стеббинса и скажите, что я готов сдать ему убийцу. Только фамилия моя вовсе не Гудман и даже не Гудберг, а Гудвин. Повторяю номер: Уоткинс 9-8241.
— Я сама позвоню, – сказала Тамми и двинулась было к двери, но я остановил ее.
— Нет, – твердо произнес я. – Вы позвоните не туда, по крайней мере, не сразу. Прошу вас, мистер Делл.
— Чудовищно! – прогудел он, но зашагал к лестнице.
Взглянув на Пола Ханну, который корчился на полу, держа левой рукой сломанное запястье, я выпустил руку Тамми.
— Я знаю, что вы мне ничего не обещали, но теперь, после того как я спас вас от возможной царапины, вы назовете мне его имя?
— Катитесь к дьяволу! – последовал ответ.
Глава 8
Как-то раз, месяца два спустя, на следующий день после того, как суд присяжных в составе четырех женщин и восьми мужчин вынес Полу Ханне обвинительный приговор, я вернулся домой и застал Ниро Вульфа в кабинете за разгадыванием кроссворда в лондонском «Обсервере». Когда я примостился за своим столом, Вульф приподнял голову.
Тебя спрашивали по телефону, произнес он. – Просили перезвонить по номеру Байрон 7-6232.
— Спасибо. Это не срочно.
— Голос я узнал, – проворчал Вульф.
— Не сомневаюсь.
— Я никогда не лезу в твои личные дела, но данный случай — исключение, поскольку ваше знакомство началось здесь, в этом кабинете. Я не знал, что ты с ней флиртуешь.
— Ничего подобного, – возмутился я. – Кстати, вам бы не мешало уточнить значение этого глагола по словарю.
— Он означает: «заниматься любовной игрой» или «кокетничать».
Я чуть призадумался, потом возразил:
— «Любовная игра» мне тоже не нравится. Можно подумать, что речь идет о токующих тетеревах или каких-нибудь пингвинах. На самом деле все обстоит куда сложнее.
