что у тебя за ребенок, который говорит с мудростью епископа?
Род поморщился.
— Прошу тебя! Мы уже покончили с этим этапом его карьеры.
Где-то далеко прокричал петух. Призрак поднял голову:
— Чреватое небо озарилось рассветом, и все призраки ночи должны уйти и скрыться от света. Я слишком задержался. Прощайте! Помогите моему ребенку — и помните меня!
С этими словами он начал расплываться и исчез. Его последнее слово несколько раз, слабея, отдалось эхом:
— Помните... помните... помните...
Пространство, в котором он находился, опустело, в зале стало тихо.
Дети переглянулись, Гвен попыталась поймать взгляд Рода, но чародей продолжал мрачно смотреть на то место, где секунду назад находился призрак. Тогда она вздохнула и принялась раздувать огонь.
Магнус подошел к Роду, подняв руку, но не касаясь его.
— Папа...
— Да... — Род взглянул на него и улыбнулся. — Доброе утро, сын. Не хочешь ли немного поохотиться?
— Как ты можешь узнать о бывших обитателях больше, в том же самом помещении, что и раньше, сын мой?
— Я теперь знаю, кого искать, мама. Это все равно, что выискивать в толпе хорошо знакомое лицо.
Магнус находился в одной из комнат камеристок леди, пальцами он касался стены. Нахмурился, покачал головой и дотронулся до изголовья кровати. И тут же застыл.
— Что ты увидел, сын мой? — негромко спросила Гвен.
— Я увидел, как злой граф Рафаэль Фер де Ланс приводит в эту комнату леди Солу и ее мать Флору л'Аккорд, — голос Магнуса доносился словно издалека. — Он далеко не молод, лицо у него грубое с жестоким выражением, но оно привлекает женщин, я бы сказал, как удав привлекает загипнотизированных кроликов.
Корделия вздрогнула.
— Он последний отпрыск злого рода, — продолжал Магнус. — Он хуже остальных, он даже не стал жениться, но совращал каждую девушку, которая попадала в поле его зрения. Он совращал их добром и злом, а потом бросал, как использованную одежду. И только леди Сола не поддавалась на его льстивые речи. Он выбрал ее, потому что она была прекрасна. К тому же она была дочерью одного из его рыцарей. И вот граф Фокскорт приказал всему семейству сэра Донда прислуживать себе. Рыцарь отказался, и поэтому лорд велел ему идти в бой.
Позаботившись о том, чтобы рыцарь погиб, он взял всю семью в свой замок «для защиты», хотя Флора протестовала. А ее сын Джулиус хотя и унаследовал имение отца, был слишком молод, чтобы управлять им.
— Здесь, в его логове? — спросила Корделия. — Как могла леди устоять против него?
— Она пользовалась любовью и поддержкой матери и брата. И так как она продолжала отвергать притязания графа, а мать поддерживала ее, граф приказал отравить добрую женщину.
Женщины ахнули, Джефри что-то мрачно пробормотал, но Грегори спросил:
— Нашла ли тогда леди в себе силы?
Род посмотрел на младшего сына, понял, о чем тот спрашивает, и вздрогнул.
— Нет, — дрожа, ответил Магнус, — потому что граф пригрозил обвинить в измене ее брата Джулиуса, если леди своим согласием возлечь на ложе не спасет юношу.
— Негодяй! — воскликнул Джефри, а Род длинно и негромко присвистнул.
— Леди готова была уступить из страха за брата, но юноша сумел сбежать, тайно посетил ее и просил держаться до конца. Потом оставил ложный след, чтобы его преследователи решили, что он утопился, а сам скрылся в цыганском таборе.
— Какой умный, проницательный парень! — Грегори захлопал в ладоши. — А граф ничего не заподозрил?
— Заподозрил. Он искал повсюду, но о маскировке под цыгана не подумал и не сумел беглеца найти. Но леди он сказал, что юноша пойман и будет подвергнут пытке.
Глаза Корделии стали огромными.
— Но как же она смогла устоять?
— Брат уговорил цыган подойти к замку, и она увидела его в окно башни, услышала песню, которую они в два голоса напевали в детстве.
Грегори восхищенно вздохнул, а Джефри отметил:
— Храбрый юноша.
— Леди снова начала упрямиться, — продолжал Магнус, — и лорд догадался, что кто-то в замке выдал ей тайну, что ее брат не пойман. Он начал искать этого предполагаемого предателя, а ее заключил в этой комнате и посещал ежедневно, не оставляя своих гнусных домогательств.
— Ох! — Корделия прикрыла рукой рот. — Он ее изнасиловал?
— Нет, потому что для него добровольное согласие жертвы стало своего рода идеей фикс. Но он приказал дать ей вино с примесью сильного снадобья, призванного сломить сопротивление. Однако леди была осторожна и узнала снадобье по запаху. Она отказалась пить, не стала пробовать и коньяк, как он ее ни уговаривал.
— Достойная леди, — выдохнул Грегори. Глаза его горели. — И благоразумная. Разве граф не понял, что она догадывается о его позорных намерениях?
— Конечно, понял, потому что потерял терпение, обвинил в колдовстве, судил и приговорил. И как часть приговора включил попытку изнасилования.
— Неужели этот подлец так и не отступился от своего гнусного намерения? — с жаром спросила Корделия.
— Отступился, — ответил Магнус. — Но не из благородства. Все окружающие, и духовные, и миряне пришли в ужас от того, что он может вступить в связь с дьяволом. Ибо несчастная леди была объявлена графским приговором суккубом. И когда негодяй понял, что его могут свергнуть, он отступился и удовлетворился тем, что сжег ее на костре.
— Так умерла эта достойная и храбрая девушка, — прошептал Джефри.
— Да, и жизнь принесла ей только страдания и горе, — слезы блестели на глазах Корделии.
— А что сталось с лордом? — выдохнул Грегори.
— Граф продолжал жить, как и раньше, в жестокости и распутстве, но теперь все больше склонялся к насилию.
— А юноша? — спросил Джефри. — Ее смелый отчаянный брат? Он не пытался отомстить?
— Да, когда стал мужчиной и предъявил свои права на рыцарство. Он пришел в замок Фокскорт и при всем обществе бросил графу вызов, а за спиной его стояли два десятка рыцарей короля.
— Но их помощь не была нужна, — улыбнулся Джефри. — Граф должен был сразиться с ним.
— Он сразился и, как всегда, предательски и коварно. Он смазал свое лезвие ядом и оцарапал сэра Джулиуса, когда тот готов был убить лорда.
— Ах, бедный рыцарь! Какое подлое и низкое коварство!
— Да, граф вряд ли мог послужить образцом для подражания, — голос Магнуса прозвучал глухо. — Но мерзавец чинно скончался в собственной постели от прозаических желтухи и подагры, так и не оставив после себя законных наследников.
— Значит, с ним кончился его поганый род, — удовлетворенно прошептал Грегори.
— Да. Конечно, у рода была боковая ветвь и даже не одна...
— По-прежнему есть, — уточнил Род.
— ...но у далеких родственников оказалось слишком много здравого смысла, чтобы потребовать себе замок. И поэтому он стоял заброшенный и мрачный, пока проходили столетия, а тень графа продолжала безустанно преследовать леди Солу, чей призрак, вечно оплакивающий смерть отца, матери и брата, по- прежнему бродит по этим залам в поисках искупления.
— Но ей нечего искупать! — воскликнула Корделия. — Она ни в чем не виновата!
