Малинго вдруг пришел в полное замешательство. Схватился за сердце, судорожно глотнул. И только осенив грудь каким-то символическим жестом и пошептав, он избавился от внезапного приступа. Мэт тоже почувствовал облегчение — все-таки он был не большой любитель убийств. Малинго скривил рот, потеребил бородку и уставился на Мэта, как будто прикидывая, сколько кусков наживки для рыб получится из его печени.
Гордо вскинув голову, Мэт встретил этот взгляд. В конце концов, что ему еще оставалось?
— А ты обладаешь кое-какой силой, — протянул Малинго. — В достаточной мере, чтобы быть мне полезным. Впрочем, это означает, что и вреда от тебя тоже можно ждать. И чего же больше — вреда или пользы? Надеюсь, пользы, иначе я незамедлительно стер бы тебя с лица земли.
Мэт навострил уши. Что это? Предложение вступить в местные структуры власти?
Малинго отвернулся и с подчеркнутой беззаботностью прошелся по комнате.
— Ты отказался от предложения Астольфа; это указывает, что в твоем характере могут быть нужные мне черты.
«Ну да, такие, как трусость, алчность, равнодушие и нежелание вступать в открытый бой. — Мэт глядел колдуну в спину. — Именно такой характер ему и нужен».
— Мы должны, конечно, подвергнуть тебя испытанию: то ли это, что надо...
— Зачем столько хлопот? — забеспокоился Мэт. — Все просто, я — натура осторожная. Я не приму ничью сторону, пока не пойму, чью сторону принять.
— То есть? — потребовал объяснений колдун.
— Например, когда король накинулся на тебя, я же не знал, кто из вас двоих выйдет победителем.
— Ясно, — кивнул Малинго. — В этом есть здравый смысл, хотя не слишком много веры в колдовство. Но я могу понять твои колебания. Мы с Астольфом старались на людях изображать из себя лучших друзей. Где же тебе было разобраться, на чью сторону встать, если ты не знал, что мы на ножах?
Кажется, Малинго забыл, что Мэт совсем недавно в городе.
— Хвалю тебя за сдержанность, которую ты проявил, — продолжал колдун. — Умеренность и мудрость — редкие свойства для новичка в нашем деле. Это мудро — сначала удостовериться, кто лучше будет продвигать тебя, а уж потом взять его сторону.
Он остановился перед Мэтом, скрестив на груди руки.
— Однако теперь ты удостоверился. Король против меня ничто, к тому же я вполне могу обойтись без него, если сочту нужным. Вступай в союз со мной, и Астольф тебе ничего не сделает. Я иду в гору, пойдешь и ты, если присягнешь мне на верность.
Мэт смотрел на колдуна во все глаза. «Вот это финт! Из грязи да в князи! Хотя нет, не в князи — в пешки».
Малинго насупил брови.
— Раздумываешь? Может, я зря предлагаю? Что тебя удерживает?
— Э... ну... я просто по натуре такой, как я уже сказал, — не люблю опрометчивых решений.
Мозг Мэта напряженно работал. Надо было придумать что-то очень убедительное для этого фокусника.
— Я же совсем недавно тут. Мне бы хотелось получше узнать расстановку сил в стране, прежде чем что-то решать.
— Чего уж там узнавать? Астольф — болван, а я — та сила, которая стоит за ним. И никакой другой силе в стране нас не одолеть; это доказано в последние шесть месяцев. Тебе мало?
— А какая сила стоит за тобой? — ляпнул Мэт и тут же пожалел об этом.
Но было уже поздно. Колдун побледнел. Однако через пару секунд раздвинул губы в улыбке, и Мэт осмелился перевести дух.
— Ты не знаешь? В самом деле не знаешь?
— Э... догадываюсь.
— Вот то-то!
Малинго склонил голову набок, с интересом наблюдая за ним.
Мэт, замявшись, начал:
— Ведь Астольф называл тебя колдуном...
Малинго кивнул.
Мэт набрал в грудь воздуха. Надо было спрятать подальше свою щепетильность.
— Это значит, что за тобой стоят силы ада!
— Они самые. — Малинго широко раскинул руки. — И ты знал это с самого начала. — Он поднял бровь. — Ведь и ты тоже колдун.
Мэт судорожно глотнул.
— Это... это смотря как определить понятие.
— То есть?
— У определения есть высшая планка, — пустился в объяснения Мэт, — тогда речь идет о «горячем» медиуме, а колдун, я полагаю, медиум весьма горячий. И есть нижняя планка, для «холодного» медиума, а мне хотелось бы думать, что я умею сохранять хладнокровие. В общем, я скорее низко, чем высоко, если меня определять...
Он совсем запутался и смолк. Подождав немного, Малинго заговорил:
— Да, в тебе, похоже, всего намешано. Ты в самом деле не знаешь разницы между медиумом и колдуном? Тогда как же ты разберешься в себе?
— Вот именно! — Мэт ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку. — Поиск себя, кто я, что я, где я, — сейчас я целиком в этом, сейчас больше, чем когда бы то ни было.
Малинго задумчиво потряс головой.
— Мне от тебя никакой пользы, пока ты не разберешься, что к чему и кто ты есть. Да, мне известны случаи: молодой человек открывает в себе Силу, а что с ней делать, не знает — не знает, на кого ему работать, на Свет или на Тьму. Некоторые из лучших моих учеников так и зависли в этом состоянии. А какие способности! Я думаю, у тебя не меньше, надо только разрешить внутренние сомнения... Мы тебя пока попридержим.
Он распахнул дверь.
— Стража! Ко мне!
Вошли два стражника в доспехах, с пиками наперевес.
— Отведите его в подземелье. — Малинго указал на Мэта. — Мы дадим тебе поразмыслить, — добавил он. — Спешить некуда. Кажется, ты знаешь парочку-другую заклинаний, которые мне пригодятся. Надеюсь как-нибудь выбрать время и изучить эту твою врожденную силу. А пока у меня найдется для тебя хорошенькая камера: можешь думать сколько душе угодно о том, кто ты таков и чего хочешь. Когда поймешь, что хочешь быть колдуном, присягнешь мне на верность. — Он махнул рукой стражникам. — Увести его!
Стражники подхватили Мэта. Но в дверях он обернулся.
— Гм... Терпеть не могу задавать глупые вопросы, но что будет, если, скажем, я пойму, что я — маг?
Колдун скривился в ухмылке.
— На этот случай у меня припасены самые страшные заклинания, я их даже еще не пробовал. Будет любопытно посмотреть, как они действуют. Если тебе дорог Свет, что ж, твое право — все равно ты будешь лить воду на мою мельницу.
Глава 3
Несмотря на мрак и зловещие шорохи, Мэт почувствовал себя надежно в непременной для подземелья промозглой сырости. Правда, он не понимал, как тут можно хранить провизию. А провизию тут хранили: из соседней камеры определенно пахло солониной. И чем иначе объяснить шебаршение во тьме маленьких когтистых лапок? То, что его поместили рядом с запасами копченостей, Мэт был склонен расценивать как признание важности своей персоны. Ей-богу, он чувствовал себя даже уютно.
Мэт предвкушал благодать уединения — столько всего надо было обдумать! Для начала он сел у стены и
