живых.
Тереза поцеловала его. От Толли словно исходил яркий свет после многих месяцев беспросветного мрака. Прикосновения к Терезе были сродни радости, на которую он не имел больше права.
— Это счастье, что ты уцелел, Бартоломью Джеймс, — прошептала Тереза, и слезы покатились по ее щекам. — Иначе мы никогда с тобой не встретились бы. Ты сделал все, чтобы помочь людям. Если бы ты умер, другой отряд путешественников встретился бы с Парашарой и был истреблен.
Выпрямившись, Бартоломью потянулся за рубашкой.
— Только не повторяй этого лорду Хаддерли.
— Плевать мне на него и его Ост-Индскую компанию.
Тереза провела ладонью по спине Толли, и это прикосновение показалось ему успокаивающим и возбуждающим одновременно. Он постарался не поморщиться, когда пальцы девушки замерли на мгновение на шраме, оставленном кинжалом одного из «душителей», но попытка не увенчалась успехом.
— Ты выжил не зря, Толли. Скажи, что веришь в это.
Толли вновь пожал плечами и натянул на себя рубашку.
Если бы Тереза начала многоречиво утешать его, Бартоломью не потерпел бы этого. И скорее всего она это знала. Но Тереза обладала способностью проникать в самую суть дела. Бартоломью вновь охватило возбуждение. Он перехватил ее руку.
— Ты необыкновенная, — пробормотал он, целуя Терезу в который раз. Казалось, он никак не мог ею насытиться. — Но как только ты поймешь, в каком трудном положении я оказался, то непременно убежишь прочь.
— И не надейся! — Тереза откинула волосы со лба Бартоломью. — Если бы ты не… не выжил во время нападения и не вернулся в Лондон, думаешь, я вышла бы замуж за Монтроуза?
— Он для этого слишком красив.
Тереза прищурилась:
— Я говорю серьезно.
— А… Ну тогда не знаю.
— За два года он трижды делал мне предложение и упоминал о своих намерениях по меньшей мере полдюжины раз. Александр… он само совершенство. А вот я другая. Поэтому и не вышла бы за него замуж. Ни при каких обстоятельствах. Или за кого-нибудь еще. Почему, думаешь, я вынудила Майкла пообещать выделить деньги на мое содержание независимо от того, выйду я замуж или нет?
Кожа Терезы была такой теплой и мягкой. Сдвинув сорочку с ее плеча, Бартоломью покрыл его поцелуями.
— Толли, ты меня слушаешь?
— Конечно. — Бартоломью переключил внимание на ее обнажившуюся грудь. — Ты не выйдешь замуж за Монтроуза. — Он лизнул языком сосок, а потом втянул его губами.
Тереза прильнула к Бартоломью. Выгнув спину, она подставила его теплым губам другую грудь. Бартоломью был благодарен, что Тереза не оттолкнула его после того, как выслушала его историю. Она все еще хотела находиться с ним рядом. И мысль об этом пьянила.
— Толли, милый! Ты делаешь меня счастливой. Но я не уверена, что заслужила это.
— И совершенно напрасно, — возразил Бартоломью.
Ему хотелось напомнить Терезе, что она выдумала собственное чувство вины. Прижимая ее к себе одной рукой, Толли быстро расстегнул брюки и освободился от них. Увлекая Терезу за собой, он практически упал в мягкое кресло.
— Дорогая, — прошептал он, касаясь ее губ в поцелуе и приподнимая подол сорочки.
Прижав Терезу к груди, Толли погладил ее бедра и коснулся пальцами сосредоточия ее страсти. Тихо застонав, Тереза приподнялась, а потом опустилась снова.
Ощутив прикосновение горячего податливого лона к своей плоти, Толли затаил дыхание. Вот оно — счастье. Где нет ни проклятого прошлого, ни неопределенного будущего. Здесь и сейчас. С Терезой. Обхватив ладонями ее грудь, он начал быстрые ритмичные движения. Дыхание Терезы участилось, и она крепко вцепилась пальцами в плечи Бартоломью. И только когда она начала понемногу расслабляться, Толли дал волю собственным чувствам.
Вскоре его дыхание восстановилось, и он прошептал Терезе на ухо:
— Похоже, мне придется дать Лакаби прибавку к жалованью за то, что он оставил нас наедине.
Тереза удобно устроилась на груди Толли.
— Если все благопристойные девушки Лондона узнают об этом, в городе воцарится анархия.
Толли тихо засмеялся:
— То еще будет зрелище! Развернувшись, Тереза посмотрела ему в глаза:
— Что собираешься делать?
— Для начала нужно одеться, потому что я понятия не имею, как долго этот чертов камердинер будет отсутствовать.
— А ведь это ты раздел меня снова, — напомнила Тереза, вставая и покачивая бедрами до тех пор, пока подол ее сорочки не опустился вниз. — И не пытайся сменить тему разговора.
Бартоломью с неохотой застегнул брюки и подхватил брошенный Терезой жилет.
— Сегодня утром я встретился с Веллингтоном. Вообще-то я хотел проникнуть в штаб конногвардейского полка, отыскать в документах имена солдат, подвергшихся нападению в Индии и выживших, а потом потребовать суда, призванного решить вопрос о моей компетентности. Я скорее всего проиграю, но красноречию моему позавидует сам Цицерон.
Бартоломью заметил, как вздрогнула Тереза.
— Толли, если тебя признают виновным в трусости, то могут повесить.
— Знаю. Но я по крайней мере добьюсь того, что все заговорят о «душителях», вместо того чтобы считать их вымыслом.
— У тебя вряд ли получится. Попытайся найти иной способ.
Бартоломью долго сидел и молчал, наблюдая за тем, как Тереза надевает платье. Словно по мановению волшебной палочки она на глазах превращалась в благопристойную молодую леди, которую он впервые встретил в этом доме. Только вот прическа растрепалась да юбка слегка помялась.
— Ты приехала меня навестить, — наконец произнес Бартоломью. — Это побудило меня поменять планы.
— По крайней мере скажи, что ты намерен предпринять.
— Если я ничего не сделаю, то и буря не поднимется, — ответил Бартоломью. И так будет лучше для мисс Уэллер. Он жестом попросил Терезу подойти ближе, а потом встал, чтобы застегнуть ее прелестное платье из желто-зеленого муслина. — Но я должен исполнить свой долг перед погибшими. — Толли глубоко вздохнул. — А еще у меня есть долг перед тобой.
— Я не стану лгать, Толли. При мысли о бросаемых на меня косых взглядах я чувствую себя неуютно. Но дело не во мне. Если у кого-то и есть законная причина на то, чтобы поднять бурю, то только у тебя.
Бартоломью запечатлел на шее девушки поцелуй.
— Я постараюсь действовать как можно осторожнее. Веллингтон обещал прислать кое-какие бумаги. Хочу сначала заглянуть в них, прежде чем сделаю следующий шаг. — Бартоломью надел сапоги, поморщившись, когда боль вновь пронзила левое колено. — Ну и что мы скажем, если спросят, чем мы занимались в присутствии Лакаби?
— Не надевай сюртук, — сказала Тереза. — Нам не придется ничего выдумывать, потому что я собираюсь тебя подстричь.
Бартоломью снова охватила тревога, но он прогнал неприятное ощущение прочь. Тереза уже не раз доказала, что доверяет ему, а теперь он знал наверняка, что ей тоже можно верить.
— А, значит, ты замыслила это с самого начала? Тесс улыбнулась:
— Да. Я нарочно соблазнила тебя, чтобы потом привести в порядок твою львиную гриву.
— Весьма неожиданный ход.
Когда Тереза отвернулась, чтобы взять туфли, Бартоломью схватил ее за запястье:
