– Просто я… раздосадована. – Точнее, она находилась на грани истерики, хотя в последнее время ее не покидало предчувствие, что спокойные дни миновали. Раз уж письмо отправили в замок Хайбэрроу, кто-то должен был откликнуться.
Мэдди не пришлось познакомиться с маркизом Уэрфилдом, однако она была наслышана о нем. Куинлан Улисс Бэнкрофт – любимец нового короля – был самых голубых кровей и принадлежал к сливкам высшего общества. Она уже презирала его, еще не видя его изнеженного, избалованного, самовлюбленного лица. Он был одним из «них». Общество называло их «аристократией», но по собственному опыту девушка знала, что это слово не отражало их сущности.
– Я думала, мы сообщили его светлости, что за Лэнгли найдется, кому присмотреть во время вашей болезни.
– Ты ведь не думаешь, что герцога это волнует? Он владеет Лэнгли-Холлом, а я им только управляю. И он обязательно предпримет все необходимые меры, чтобы сохранить свое материальное благосостояние с моего согласия или без оного. Ты же знаешь об этом.
Мэдди вздохнула:
– Разумеется, но при всем при этом он должен был сначала поинтересоваться, нуждаетесь ли вы в помощи, прежде чем навязывать вам своего сына.
Неожиданно мистер Бэнкрофт рассмеялся, его щеки окрасил легкий румянец.
– Не думаю, что Куинлан позволит кому-либо навязать себя.
– Как он, должно быть, благороден, – равнодушно заметила Мэдди.
Ее хозяин подозрительно прищурился.
– Помни об одном, дорогая, чем меньше ты ему причинишь беспокойства, тем короче и безобиднее будет его визит сюда.
Щеки Мэдди вспыхнули. Чертов маркиз. Если бы он не был племянником Бэнкрофта… Прошло почти четыре года с тех пор, как родственники виделись в последний раз. Мэдди сколько угодно могла ненавидеть «проклятую аристократию», но она прекрасно знала, как одиноко чувствует себя Малькольм, будучи оторванным от семьи.
Да, ее не слишком радовал приезд Уэрфилда, однако она не собиралась топать ногами или как-то иначе проявлять свое раздражение.
– Я буду вести себя, как подобает, – заверила его она.
Малькольм улыбнулся:
– Не сомневаюсь!
– Если и он будет действовать так же, – добавила Мэдди.
– Об этом не беспокойся. Я уже говорил тебе, что он – олицетворение хороших манер.
– Теряю дар речи при одной мысли, что увижу такую выдающуюся личность.
– Мэдди, – предупреждающе кашлянул Бэнкрофт. Он постарался сесть попрямее, ворча от усилия, так как парализованные ноги мешали любому его движению. – Лучше пошли миссис Иддингз в деревню, пусть она сообщит новость всем соседям.
– Полагаю, чтобы местное население успело скрыться в горах?
– Наши соседи никогда не простили бы мне, если бы я не известил их заранее о приезде маркиза Уэрфилда в Лэнгли. Титул в этих местах более редкое явление, чем верблюд, пролезающий в игольное ушко.
Мэдди вздохнула.
– Они будут вне себя от возбуждения, понятия не имею, как
– Пожалуйста, попытайся, хорошо? Девушка улыбнулась:
– Конечно, но только ради вас.
Он взглянул на нее с любовью и пониманием, которыми никогда не баловал ее собственный отец.
– Спасибо.
– Не за что. – Она встала. – Я сейчас принесу вам чаю.
– И не забудь печенье с персиками. Мой завтрак постигла катастрофа.
Она оглянулась через плечо и улыбнулась:
– Хорошо, что у нас в кладовке хранятся сладости.
– Да уж!
Мэдди уведомила миссис Иддингз о скором приезде маркиза Уэрфилда, затем послала кухарку в Хартгроув купить овощей и посплетничать на досуге. Принеся мистеру Бэнкрофту замену его первому завтраку, Мэдди скрылась в оранжерее, заставленной глиняными горшками для цветов, где она могла отвести душу и выругаться вдали от чужих ушей. Глупая, глупая знать, всегда появляющаяся там, где ее не желают видеть! И не нуждаются в ней.
– Мэдлин?
– К черту! – пробормотала Мэдди. – Я здесь, миссис Фаулер, – отозвалась она.
Девушка надеялась, что соседи пожалуют за подробностями не раньше завтрашнего утра. Очевидно, сплетни миссис Иддингз оказались более эффективными, чем предполагал мистер Бэнкрофт. Взяв себя в
