возвращении она свободно говорила по-французски и вполне сносно по-итальянски. Я заметил, что предложение выпить коктейль перед обедом она принимала с большей готовностью, чем перед отъездом. Разительно изменилась и ее внешность. Возможно, сказались привезенные из Европы наряды. По принятой в Старом Свете моде, одежда подчеркивала достоинства фигуры того, кто ее носит.
— Расскажи мне о людях, которых ты там встречала, — как-то попросил ее я.
— Ты имеешь в виду мужчин? — уточнила она и начала описывать мне музеи, в которых побывала, время от времени иронически поглядывая на меня.
И я смирился с тем, что Франсина не желает разделить со мной часть ее жизненных впечатлений.
Я не хотел, чтобы точно так же порвались и остальные связывающие нас узы, а потому постарался принять участие в ее карьере. Она, однако, не имела на этот счет никаких планов. Легко поступала на работу, с той же легкостью уходила с нее. Почти год она порхала по Манхэттену, говоря, что чудесно проводит время, отлично зная, сколь недоволен я ее беспечностью. В мое время с работы не уходили через неделю или месяц. Если уж где-то оседали, то навсегда.
А худшим я полагал ее решение снять комнату в восточной части Пятидесятых улиц. Пять женщин в одной квартире. Одноночек, как их тогда называли в Нью-Йорке. К счастью, она скоро затосковала по деревне. Постоянный шум, гудки автомобилей, визг тормозов досаждали ей ничуть не меньше, чем мне. Я завидую Томасси. Он практикует в Уэстчестере, и ему нет нужды, как большинству из нас, участвовать в столь малопривлекательном мероприятии, как поездки на работу и обратно. Бездумно спешащая толпа не место для нормальных людей.
Я так обрадовался, когда, приехав к нам на обед, она объявила, что поступила на работу в ООН, и признала, что хочет вернуться в Уэстчестер, где из окна часто не видно соседнего дома, где можно послушать, как поют птицы, и покормить их. Летом, конечно, нас иногда потревожит вой бензопилы или урчание газонокосилки, но в целом жизнь здесь куда приятнее. Я предложил ей вернуться домой, сэкономить таким образом деньги, которые пришлось бы платить за жилье, но Франсина заявила, что после компании четырех женщин она жаждет абсолютного уединения. Не уверен, что она назвала истинную причину отказа. Скорее всего, ей не хотелось вновь допускать нас в свою личную жизнь.
Я заметил, что пройдет еще немало лет, прежде чем она сможет купить себе дом (мужа, который мог бы купить ей дом, судя по всему, пришлось бы ждать еще дольше). Тем не менее она решила воспользоваться рекламными объявлениями и каждое воскресное утро на взятом напрокат автомобиле объезжала приглянувшиеся ей адреса, чтобы каждый раз вернуться с тем же, с чем и уехала. Наконец с явной неохотой она последовала моему совету (я сказал ей, что в этом нет ничего дурного) и связалась с агентом по продаже недвижимости. Фамилия его была Филлипс, но друзья звали его Так-Вот, из-за привычки начинать этими словами едва ли не каждую фразу.
Потом она рассказала, что Так-Вот Филлипс усадил ее в своем кабинете, отделанном деревом, словно коттедж в Новой Англии, и прочитал небольшую лекцию.
— Так вот, вам совсем не обязательно ездить по округе в поисках жилья, если воспользоваться вашей головой и моим опытом. На дом денег у вас нет, милая моя, и вам не нужна квартира в районе, где нет других развлечений, кроме боулинга. Значит, искать надо здесь, здесь и здесь, — он ткнул в три места на карте, — если вы хотите без проблем добраться на работу на машине. В месте, указанном последним, есть две или три квартиры в трехэтажных зданиях, стоящих у самого Гудзона. Местность там холмистая, так что новой застройки не предвидится. Будете любоваться рекой и лесом. Акведук Кротона — прекрасное место для прогулок, и пройдет немало лет, прежде чем рокеры изгадят его своими мотоциклами. К тому времени вы переберетесь куда-нибудь еще. Вам, как я понимаю, нужна гостиная, спальня с красивым видом из окна и кухня. Могу устроить все это на втором этаже за…
Он назвал сумму, несколько меньшую той, что она платила за квартиру в Нью-Йорке, где жили еще четыре женщины. Разницу, правда «съедали» стоимость бензина и автостоянки. Она не хотела полностью зависеть от железной дороги. Я знал, что ей нравится ездить на «мустанге», который я подарил ей на окончание Рэдклиффа, не в награду, но как знак постоянства моей любви.
Так-Вот Филлипс отвез ее к выбранному им дому, и действительность оказалось лучше его описания. Прежние жильцы оставили квартиру в прекрасном состоянии. Белоснежные стены, чистые, словно только что вымытые окна. Она спросила, кто еще живет в этом доме.
— Честно говоря, не знаю, — ответил Так-Вот Филлипс и справился у смотрителя, который дал ему ключ. Я помню ее слова. Под пустующей квартирой жила семейная пара, поселившаяся в доме, как только его построили. Напротив — женщина с несколькими кошками. На втором этаже, рядом с пустующей квартирой, жили двое мужчин, с этим приходилось мириться. Над ними — семья итальянцев с младенцем и бабушкой. Над пустующей квартирой — владелец близлежащей бензоколонки. «Удобно, — подумал я, — на случай, если утром не заведется мотор». С женой, женщиной, по словам Филлипса, тихой, и двумя детьми. Где дети, там, естественно, шум и гвалт, но Франсина не собиралась проводить уик-энды дома, а в будни возвращалась поздно, когда дети уже ложились спать.
Она спросила, как обстоит дело с квартирными кражами. Смотритель недоуменно воззрился на нее.
— О таком тут и не слышали. Вы из Нью-Йорка. А здесь Уэстчестер.
Франсина внесла залог в размере месячной арендной платы и поселилась под квартирой владельца бензоколонки, который ее и изнасиловал.
Глава 3
Франсина Уидмер
Я хотела выпалить все на одном дыхании, то Томасси сразу же притормозил меня.
— Какой это был день недели, Франсина?
— Понедельник.
— Рабочий день.
— Да.
— Когда вы ушли с работы?
— На час раньше, чем обычно, примерно в половине пятого. Ужасно болела голова. Я выпила три таблетки аспирина, но боль не прошла. Вот я и решила, что на работе толку от меня не будет. Да и машин в это время на дороге поменьше.
— Продолжайте. Больше я вас не перебиваю.
Придя домой, сказала я Томасси, я сбросила туфли, сняла платье, надела кафтан и потянулась. Присела у окна, посмотрела на реку. По поверхности бежала мелкая рябь, кое-где белели крошечные гребешки пены. Ритмичное движение воды заворожило меня. На длинном склоне, спускающемся от моего дома к реке, тут и там виднелись лимонно-желтые цветки, свидетельствующие о приходе весны. Головная боль прошла, теперь я могла лечь спать. В душе царил покой.
Звякнул дверной звонок. Я никого не ждала.
Наверное, не стоило мне этого делать, но я, пожав плечами, поднялась и прошла к двери.
— Кто там?
— Мистер Козлак.
Фамилия не вызывала никаких ассоциаций.
— Я живу над вами.
— О, извините.
Я ожидала увидеть мужчину, который всегда встречался мне на лестнице в черном, с масляными пятнами комбинезоне; почему-то мне представлялось, что такие комбинезоны носят заключенные, с фамилией, вышитой красным над нагрудным карманом. Когда я сняла цепочку и открыла дверь, он стоял, широко улыбаясь, в белой футболке и джинсах, как мне показалось, совсем новых. Чисто вымытый, он казался моложе, я бы не дала ему больше тридцати пяти. Меня удивил его маленький рост. Впервые мы
