Другие люди

больницу и в полицию, она хотела сразу приехать ко мне, но я отказал ей, такой уж я трус, спросил, сообщила ли она отцу, она ответила, что нет, и тут я напомнил ей о молодом человеке, с которым она встречалась, которого я презирал, наверное, из ревности. Она со злостью воскликнула, да, так она и поступит, и швырнула трубку на рычаг.

Давным-давно я нашел отличный способ снимать напряжение. На моем столе лежат три хорошо отбалансированных дротика для игры в дартс. А в стенном шкафу в кабинете висит мишень, которой я пользуюсь с незапамятных времен. Когда я беру в руки дротик и прицеливаюсь, я не думаю ни о чем другом, кроме как о движении руки, которая должна послать его точно в центр мишени. За первым дротиком следуют второй и третий. Результат сразу виден, а потому, выдергивая дротики, всегда можно убедить себя, что в следующий раз его можно превысить. Игра в дартс затягивает. Никогда не удается обойтись лишь тремя бросками. И, прежде чем успеваешь подумать об этом, напряжение спадает. Есть и другие способы восстановления душевного равновесия, но лишь этот дает возможность сразу же вернуться к работе: закрыл дверь стенного шкафа, положил дротики в коробку на столе, и ты уже в боевой форме.

В тот вечер дротики не слишком помогли мне, потому что, бросая их, я не смог полностью забыть о Франсине. В голове у меня крутились слова, с которыми я хотел обратиться к ней. Не злись, пожалуйста, не злись на меня. Я уже давно убрал дротики, когда телефон зазвонил вновь. Кавалер Франсины спрашивал, смогу ли я принять ее, несмотря на поздний час. Отказать я не смог. И в момент кризиса в памяти ее всплыла причина бессонницы. Я так обрадовался, хотя ей пришлось заплатить слишком высокую цену, чтобы понять, что же с ней происходит.

И что мне оставалось делать, раз она получила то, ради чего обратилась ко мне? Я прочитал ей лекцию, вместо того, чтобы успокоить. Таким способом я мстил ей за измену мне с юным Биллом и насильником?

После ее ухода я долго сидел в кресле, стараясь-таки понять, почему в этот вечер я не принес ей никакой пользы. Я ей не отец, не любовник, я — ее врач, я должен ей помогать, я надеялся, что не влюбился в нее, что испытывал к ней лишь сексуальное влечение и, возможно, переступил черту допустимого. Мне надо отказаться от нее как от пациента, я не мог заставить себя пойти на это, так что оставалось лишь просить в этом содействия богов в обмен на обещания, получив которые, они сделают так, чтобы пути наши больше не пересекались.

Глава 7 Франсина

Столько бестолку потраченных часов Трусливый Кох просидел, слушая, у моей головы, а в час беды, вместо того чтобы помочь мне, он отваливает в сторону, словно толстая курица, не желая ударить пальцем о палец!

О, я знаю, что сказала бы моя мать. Тебе нужна близкая подруга, чтобы поделиться с ней своими печалями. Как будто мне десять лет!

Моей близкой подругой оказался парень, очень милый человек, возможно, не понимающий, что такое изнасилование, но примчавшийся по первому зову. Я набирала номер Билла, а перед моим мысленным взором стояла толстая физиономия Коха, которую мне так и хотелось разодрать ногтями в кровь. А когда Билл взял трубку, я не смогла изгнать из голоса дрожь.

— Что случилось? — спросил он.

Я сказала Биллу. Без подробностей, одной фразой: «Меня изнасиловали».

— О, не-е-е-т, — звучало это так, будто я сообщила ему о смерти моих родителей в автомобильной аварии.

— С тобой все в порядке?

Что он хочет этим сказать?

— У тебя ничего не болит?

Какого ответа он ждет?

— Пожалуйста, Франсина, скажи хоть что-нибудь!

Тут до меня дошло, что я молчу. Я не могла связать мою ярость с моим голосом.

— Ты у телефона?

— Да, — с трудом выдавила я из себя.

— Я сейчас приеду.

Я положила трубку на рычаг, но не успела разжать пальцы, как раздался звонок. Я вновь поднесла трубку к уху, чтобы услышать голос Билла: «На дорогу у меня уйдет не меньше часа».

— Не гони. Тебя оштрафуют.

Не хватало только, чтобы он разбился по дороге ко мне.

Войдя, Билл пристально оглядел меня, словно хотел увидеть, сильно ли я изменилась.

Не смотри на меня, я подверглась насилию.

— Тебе больно?

Он не смотрит на меня.

— У тебя красная щека.

Я коснулась рукой щеки, по которой Козлак ударил меня. Щека болела.

Я показала Биллу следы от веревки на запястьях.

Он, похоже, гадал, нет ли других травм.

— И внутри все болит.

Он взглянул на меня, словно желая знать, что я подразумеваю под словом «внутри».

— В голове и везде. Пожалуйста, отвези меня в больницу.

Когда мы подъехали к больнице, Билл поставил машину во втором ряду (я сказала ему: «Тебя оштрафуют») и вместе со мной вошел в дверь с табличкой «Экстренная помощь». Мы направились к столику дежурной медицинской сестры.

— Кто из вас больной? — спросила она, прежде чем я успела открыть рот.

В горле у меня пересохло. Я потеряла дар речи. И лишь ткнула пальцем себе в грудь.

— Вы ее муж? — спросила дежурная у Билла.

Тот покачал головой.

— Тогда отойдите за белую линию.

Билл покраснел и отошел на пятнадцать футов, за белую черту, которую мы не заметили. Я чувствовала на себе его взгляд.

— Как вас зовут?

— Франсина Уидмер.

— По буквам, пожалуйста. В обморок не упадете?

— Нет, — я произнесла по буквам мои имя, фамилию, адрес, вид медицинского страхования, название фирмы, выдавшей мне страховой полис, подписала бланк, который дала мне дежурная.

— На что жалуетесь?

— Внутренние органы.

Билл пристально смотрел на мои губы, стараясь по их движению разобрать слова.

— Какие именно?

За спиной Билла уже стояли двое, нетерпеливо ожидающие, когда же освободится дежурная.

— Я не знаю.

— Мы не можем принять вас без разрешения врача и конкретной жалобы.

— Вы хотите сказать, что мне придется уйти?

— Если вы не сможете сказать, что у вас болит.

— Тогда я пошла.

Но в ту же секунду Билл оказался рядом со мной.

— У нее язык не поворачивается сказать правду. Ее изнасиловали.