— Если смена обстановки поможет, я согласна. Куда?
— В Ла Гардия.
— Я терпеть не могу летать на самолетах.
— На машине добираться туда слишком долго.
— Куда?
— Доверься мне.
— А ты сможешь довериться мне, Джордж?
Ответил он не сразу.
— Конечно.
— По почте ты получишь от меня письмо. Порви его, не читая. Сможешь ты это сделать?
Глава 24
Гайк Томассян
Каждый день, кроме дня Рождества Христова, в пять утра я уже на ногах, работаю с лошадьми. Каждый день у меня болят руки. Нелегко удерживать на аркане лошадь, которая не хочет делать то, что от нее требуется. Но каждый день борьба заканчивается моей победой. В пять вечера я оставляю лошадей. У меня болит шея. Болят ноги. Молодым я не уставал никогда, ни утром, ни вечером. Теперь иной раз усталость наваливается уже с утра. Но, так или иначе, пять часов вечера — хорошее время. Я пью чай, смотрю на огонь в камине, вспоминаю лучшие дни моей жизни, дремлю в кресле.
В тот день меня разбудил шум подъезжающего автомобиля. Дробовик висит на стене. Дверь надежно заперта. Я иду к окну, отодвигаю занавеску, вижу Джорджа.
Открываю дверь, кричу: «Кто умер?»
— Привет, папа, — отвечает он. — Некому уже умирать, остались только ты да я.
— Ты гнал машину пять часов, предварительно не позвонив? Ты сумасшедший?
— Ты не подходишь к телефону.
— А чего подходить? С кем, по-твоему, мне хочется разговаривать?
— Люди могут подумать, что ты умер.
— Поэтому ты и приехал? Чтобы забрать себе мои вещи?
Джордж качает головой. Я впускаю его в дом.
— Выпей чаю. Пять часов — дорога длинная.
— Машину я взял напрокат в аэропорту, — говорит он. — И не ехал от Нью-Йорка до Осуэго.
— Так чего ты хочешь?
— Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
— Почему? — спрашиваю я. — Ты думаешь, что я буду сильно вонять, если помру? Нюхать тут некому.
Потом мы говорим о всякой всячине. Я рассказываю, что нанял человека, который приходит трижды в неделю, чтобы помочь мне с лошадьми, и, если я умру, человек этот знает, где искать номер Джорджа на первой странице записной книжки, под телефонами полиции, пожарной охраны, ветеринара, похоронного бюро.
Джордж подкалывает меня, спрашивает, почему после смерти Марии я не взял в дом женщину. Я говорю, что сам могу позаботиться о себе, приготовить еду, убраться, все такое. Он говорит, что я женился на лошадях. А на ком женился ты, кричу я ему? На преступниках? Судьях? Шлюхах? Сорок четыре года — и все холостяк! Все, наверное, думают, что ты сам знаешь кто или евнух.
— Ты никогда не привозил с собой женщину, чтобы я понял, что у тебя серьезные намерения!
Вот тут он мне и говорит, что в машине женщина.
— Почему же ты не приглашаешь ее в дом, глупец? — кричу я. Выхожу из дома, спешу к машине, открываю дверцу. — Прошу к нам, прошу!
В доме я приглядываюсь к ней. Совсем дитя, по сравнению с Джорджем.
Я пожимаю ей руку. Представляюсь. Спрашиваю, адвокат ли она.
— Нет, — отвечает она.
Меня это удивляет.
В тот вечер мы много говорим. Я извиняюсь за угощение, в доме нет ничего, кроме фасоли и копченой курицы. Они не возражают против такой еды, мы пьем пиво, все так, будто время повернуто вспять и Джордж опять мальчик. Девушка умна. Чувствуется, что она из хорошей семьи. Я спрашиваю, армянка ли она, заранее знаю ответ. Говорю ей, что это неважно. Проходит два часа, и я прошу девушку дать мне ее номер телефона. Вытаскиваю записную книжку и зачеркиваю на первой странице номер Джорджа под телефонами полиции, пожарной охраны, ветеринара, похоронного бюро. Записываю ее номер. Джордж так смеется, что слезы катятся у него из глаз. Он понимает, что я одобряю его выбор.
Они должны ехать в аэропорт. Я не целую ее на прощание, потому что небрит. Отвожу Джорджа в сторону, говорю, что он — никудышный сын, но, возможно, у меня будет хорошая дочь.
— Не торопись с выводами, — останавливает он меня. — Мы только познакомились.
— Лжец, — говорю я.
Они садятся в машину. Я машу рукой. Что-то говорю. Он меня не слышит. Опускает стекло. Я повторяю: «Расскажи ей об армянах».
На следующее утро, в пять часов, я иду к лошадям другим человеком.
Глава 25
Франсина
Я предложила остановиться в мотеле неподалеку от Осуэго, а не ехать сразу домой.
— Я не люблю мотели, — возразил Томасси.
— По-моему, никто не любит мотели. Я просто подумала, что одна ночь в незнакомом месте может нас развлечь.
Он посмотрел на меня так, словно слово «развлечь» для него худшее из ругательств.
В самолете, по пути домой, я спросила, почему мы летали в Осуэго. Чтобы повидаться с его отцом, ответил он. Меня же интересовало, почему возникла необходимость повидаться с его отцом. Как по-твоему, спросил он. Я ответила, что не знаю. Оказалось, что он тоже не знает.
Полет продолжался чуть меньше пятидесяти минут. Подлетая к Ла Гардия, мы полюбовались видом Нью-Йорка. В машине я спросила, где мы будем обедать. Как выяснилось, столика он нигде не заказывал. Я вызвалась приготовить обед из того, что найдется в его доме.
— Вряд ли у тебя будет широкий выбор.
— Я справлюсь.
Когда он уселся на диване, вытянув ноги, с бокалом «Джек Даниэлс» в руке, я спросила: «Что ты обычно делаешь по субботним вечерам?»
— Отдыхаю после полетов, — ответил он.
— Ты же не часто летаешь по субботам, не правда ли?
— Я летаю всю неделю.
Сами видите, разговор не получался. Я приготовила, что могла из яиц и сыра. Нашла бутылку французского вина.
После обеда я села на диван в трех футах от него.
— О чем ты думаешь? — решилась я разорвать томительное молчание.
— Ни о чем.
— Ты в плохом настроении?
