Джим, это Мак.
Мак снова улыбнулся.
— Очень приятно, Джим.
— Ты, Мак, за парнем присмотри. К делу пристрой. А я пошел, мне доклад дописывать. — Гарри обернулся, помахал рукой лежавшим. — До встречи, ребята.
Дверь за ним закрылась. Джим оглядел комнату: голые, дощатые стены; единственный стул подле пишущей машинки. На кухне, судя по запаху, готовили тушенку. Джим посмотрел на Мака: широкие плечи, длинные руки, широкоскулое, гладкощекое, как у шведа, лицо; губы сухие, потрескавшиеся. Он ответил Джиму не менее испытующим взглядом. Потом вдруг сказал:
— Жаль, что мы не собаки. Обнюхали бы друг друга, сразу б поняли друг или враг. Гарри о тебе хорошо отзывался, а ему можно верить. Познакомься-ка с ребятами. Этот, с бледным лицом, — Дик, парень боевой, особенно с женщинами. От него и нам кое-что перепадает.
Бледный черноволосый парень на койке улыбнулся и приветственно помахал.
— Видишь, какой красавчик? — не унимался Мак. Мы его зовем Дик-сердцеедик. Он дамам про рабочий класс рассказывает, а они ему торты с розовой глазурью дарят. Верно, Дик?
— Да пошел ты к черту, — добродушно отмахнулся тот.
Мак взял Джима под руку и повернул к другой койке. Там лежал человек, возраст его определить было невозможно. Лицо — точно сушеная груша, нос расплющен, челюсть перекошена.
— Это — Джой, — представил Мак. — Он у нас ветеран, верно, Джой?
— Верняк! — отрезал Джой. В глазах у него вспыхнул огонек, но тут же потух. Голова дернулась, раз, другой, Он открыл было рот — видно, хотел что-то добавить, но лишь повторил: — Верняк! — И сказал так убежденно, будто ставил точку в споре. Погладил одной рукой другую. Джим заметил, что руки у него в желваках и шрамах.
Мак пояснил;
— Джой руки не подает. У него все кости переломаны. И пожимать руку больно.
Вновь вспыхнул огонек в глазах у Джоя.
— А все почему? — хрипло выкрикнул Джой. — Потому что били меня, вот почему! Наручниками к столбу прицелили и давай по голове лупить! И лошадьми меня давили! — и совсем перейдя на вопль. — Живого места на мне нет, правда, а, Мак?
— Чистая правда, Джой.
— А все ж таки не согнули меня, нет? Меня били, я им в лицо «Суки вы!» кричал.
— Чистая правда, Джой. Помалкивай ты побольше, поменьше бы шишек схлопотал.
— Моими же руками в наручниках мне голову разбивали, и ногами топтали, и лошадям под копыта бросили. Вся рука, вон, переломана. А я все свое! — истошно вопил Джой. — Правда, Мак?
Мак нагнулся, похлопал его по плечу.
— Правда, Джой, правда. Тебя никто не в силах усмирить.
— Верняк! — кивнул Джой, и огонек в глазах потух.
— Иди-ка сюда, Джим, — Мак повел его в другой угол, где на маленьком столике стояла пишущая машинка.
— Печатать умеешь?
— С грехом пополам.
— Слава богу! Вот тебе и работа. — Мак перешел на шепот. — Ты Джою не удивляйся. Он чуток не в себе. Уж очень часто его по голове били. Мы его как можем поддерживаем, уберегаем.
— Мой старик такой же был, — сказал Джим. — Однажды нашел его на улице — кружит и кружит на одном месте. Я его чуть не за руку повел. Какая-то сволочь его по уху двинула кастетом. И у него, видно, нарушилась ориентация.
— Хорошо, теперь послушай, — прервал его Мак. Вот письмо, здесь наши принципы изложены. В машинку пять листов заложено. А нам нужно двадцать экземпляров. Не хочешь заняться, пока я ужин сварганю?
— О чем речь! — согласился Джим.
— Бей посильнее, копирка старая, истертая. — Мак пошел на кухню и оттуда позвал. — Дик, давай-ка лук почисть, если, конечно, выдержишь.
Дик поднялся, аккуратно закатал рукава по локоть и пошел за Маком.
Едва Джим начал медленно и натужно печатать, как Джой слез с койки и подошел.
— Кто производит товары? — требовательно спросил он.
— Как кто? Рабочие! — ответил Джим.
Лицо у Джоя сделалось по-лисьи хитрым, многозначительным и заговорщицким.
— А кому достается прибыль?
— Тем, кто вложил в производство деньги.
Джой взорвался:
— Но ведь они ничего не производят! Какое право они имеют на прибыль?!
Из кухни выглянул Мак, подошел, держа в руках половник.
— Послушай-ка, Джой, — сказал он. — Наших ребят агитировать не надо. Господи, сколько ж времени мы тратим, друг друга в свою же веру обращая. Иди, Джой, ложись. Тебе отдохнуть не мешает. Джим сейчас занят. А вот закончит он, и я дам тебе надписать несколько конвертов.
— Правда, Мак? Ведь я им все сказал, верно, Мак? Они били, а я на своем стоял!
Мак осторожно взял его под руку, подвел к койке.
— Вот журнал свежий. Посмотри пока картинки, а я поесть приготовлю.
Джим что есть мочи застучал на машинке. Напечатав текст четыре раза, он выложил двадцать экземпляров и, повернувшись к кухне, крикнул:
— Напечатал! Все готово, Мак.
Мак вошел, проверил несколько писем.
— Печатаешь ты здорово! Почти без помарок. Вот конверты — разложи письма. Поедим — напишем адреса.
Мак наполнил тарелки тушенкой и морковью с картошкой, присыпал кружочками лука. Все расселись по койкам и принялись есть. В комнате было сумрачно, Мак включил сильную лампочку без абажура, свисавшую с потолка посередине комнаты.
Когда все поели, Мак сходил на кухню и принес тарелку с кексами.
— Это тоже плоды работы Дика. Я же говорил, что он и женщин использует в политических целях. Этакая графиня Дюбарри[2] в мужском обличье. И не при дворе Людовика XV, а в нашей партии.
— Пошел к черту! — смутился Дик.
Мак взял с койки Джима запечатанные конверты.
— Всего двадцать штук. Каждый надписывает пять. Он отодвинул тарелки в сторону, вытащил из ящика стола ручку и пузырек чернил. Достал из кармана список адресов, аккуратно подписал пять конвертов. Теперь, Джим, твоя очередь. Тебе вот этот пяток.
— А зачем это нужно?
— Может, не очень уж это и важно, но так труднее догадаться, кто писал. Наши письма частенько вскрывают. Вот я и решил легавым жизнь чуток усложнить — адреса разными почерками написать и по разным почтовым ящикам рассовать. Береженого и бог бережет.
Пока Джой и Дик надписывали конверты, Джим убрал со стола, отнес тарелки на кухню, сложил в раковину.
Когда он вернулся в комнату, Мак наклеивал марки.
— Дик, ты с Джоем сегодня моешь посуду. Вчера мне одному пришлось. А я пойду письма отправлять. Хочешь, пойдем со мной, Джим.
— Хорошо, — согласился тот. — У меня остался доллар. Куплю кофе, вернемся — сварим.
Мак протянул руку.
— Кофе у нас есть. А доллар нам пригодится на марки.
Джим отдал ему деньги.
