инструмента. А когда работа спорится, то любая задержка неимоверно раздражает. К тому же, Вы знаете, я человек привычки и нелегко осваиваюсь со всякими переменами.
Ну, все, пора идти работать. Я уже пообещал Элизабет прислать на этой неделе окончание первой части Ланселота.
ЧЕЙЗУ
Наше путешествие прошло наилучшим образом. Я увидел почти все, что хотел — в основном это касается топографии, цвета почвы, водных артерий. Карлион выглядел прелестно, а Уск еще лучше.
Получил из печати первую часть «Ланселота» — качество печати очень приличное. Я пока еще тщательно не проверял, но на первый взгляд ошибок и помарок нет. Да, и вот еще что. Я решил сразу перейти ко второй части «Ланселота», не вижу смысла прерываться на длинную историю Тристана. Так что, с нетерпением жду ваших советов и замечаний. Наверное, несколько дней придется потратить исключительно на чтение. Довольно долгих и бессмысленных странствий! Буду писать только о том, что так или иначе влияет на судьбы и взаимоотношения нашей троицы — Ланселота, Гвиневеры и Артура.
ЭРО И ЧЕЙЗУ
Жду Вас, Чейз, чтобы Вы помогли мне разобраться с многочисленными анахронизмами. Я знаю о них, кажется, все, и те, что встречаются в моем романе, вставлены сознательно. Тем не менее считаю, что от анахронизмов надо по возможности избавляться. Это вообще одна из самых больших проблем, и думаю, во вступительной статье нужно будет обязательно ее коснуться. В какую эпоху нам следует поместить Артура? Мэлори полагает, что он жил в пятом столетии, поскольку известно, что в 454 г. после Рождества Христова король Артур принял Галахада в братство рыцарей Круглого Стола и усадил его на Погибельное Сидение. Отлично. Однако дальше он обряжает своих рыцарей в доспехи пятнадцатого века и навязывает им рыцарский кодекс, который имел хождение в двенадцатом — тринадцатом веках. Более того, действие в его романе разворачивается на фоне странно опустошенной (сразу же на ум приходит первая вспышка чумы) и разрушенной страны, какой Англия была после тридцатилетней войны Алой и Белой Роз. Города у него выглядят сказочными, в лучших традициях Уолта Диснея. Но, с другой стороны, если ориентироваться на пятый век, то неминуемо возникает вопрос: а как должен быть одет военачальник пятого века? В особенности если по крови и происхождению он является потомком римлян? Я интересовался обмундированием тяжелой конницы у римлян и знаю, что они были совсем не похожи на рыцарей пятнадцатого века, с ног до головы закованных в железо. Далее: рыцарского копья — того, что мы привыкли видеть на поединках — тогда еще не изобрели, да и самого рыцарства как класса не существовало.
Мэлори решает проблему просто — все описываемые события он помещает во «время оно». Просто случились когда-то, а когда, неизвестно. В результате получается очень любопытный временной пласт, и мне надо как-то со всем этим разбираться. Начать с того, что точно оценивать временные интервалы в прошлом научились совсем недавно. Раньше со временем обращались очень вольно. Скажем, Юлий Цезарь выводил свою родословную от Венеры и говорил об этом как о совсем недавнем событии. Прошлое в изображении Геродота напоминает фотографию с равномерной освещенностью. Если верить Мэлори, то Галахад является потомком Иосифа Аримафейского в восьмом колене; в то время, как сэр Ланселот происходит от Господа нашего Иисуса Христа в седьмом колене. Совершенно непонятно, как все это согласуется. Поймите меня правильно: я не собираюсь никого поучать и занудствовать, просто пытаюсь понять, что же мне-то со всем этим делать. Я открыт для дискуссии. Попробуйте мне объяснить, и вполне возможно, что я переменю свое мнение. Собственно, выбор у меня невелик. Либо привязаться к какой-то конкретной эпохе и все детали подгоняют под нее — но это мне не очень нравится, так как противоречит моей концепции о вневременном характере артуровского мифа. Либо же я должен поступать так же, как многие писатели до меня, и опираться на сложносоставное полотно под названием «время оно». Это именно то, как большинство людей рассматривают прошлое. При таком подходе свайные деревни древних кимров и тосканский купец вполне могут существовать (и действовать) одновременно, поскольку и то, и другое принадлежит необъятному прошлому. Удобно. Но в этом случае мне строго противопоказано вводить в повествование все, что может быть истолковано как «сейчас» — по сути, это единственный обязательный к исполнению запрет. Вот это уже неприятно, ведь я же как раз и мыслил привнести в роман современные общечеловеческие проблемы! Как поступал в такой ситуации Мэлори? Да очень просто: он, не задумываясь, обременял своих героев, людей «прошлого», проблемами пятнадцатого столетия. Значит, я могу делать то же самое? Мне бы очень хотелось все это обсудить с Вами. Возможно, я не прав. Прежде всего в том, что воспринимаю артуровские легенды как назидательные притчи. Эзоп, как известно, вкладывал свои мудрые и высоконравственные изречения в уста животных. Почему же я не могу точно так же поступить с рыцарями? Ведь я намереваюсь писать не о «прошлом», а о «настоящем» — и в этом мы абсолютно схожи с Мэлори. Странно получается, если сделать выбор в пользу конкретной исторической эпохи, тогда все поднимаемые в романе проблемы превращаются в их проблемы. Однако же если использовать огромное, бесформенное и безразмерное «время оно», то у меня есть шанс протащить туда «наши» современные проблемы. Вы вообще следите за моей мыслью? Понимаете, о чем я? Как вы считаете, насколько это законно? Я чувствую, что в своей вступительной статье мне неминуемо придется разбираться со всем этим. Впрочем, до публикации у нас еще есть время, и мы сможем все обсудить при личной встрече.
ЭРО
Все эти истории никак не желают складываться воедино. И Вы это понимаете не хуже меня. Книга не выходит цельной. Так всегда бывает: рано или поздно наступает момент, когда вся информация накоплена, все приготовления сделаны, и из-под пера автора должна появиться на свет книга — единая, цельная. Это моя работа, никто не может сделать ее вместо меня. Книга должна превратиться в единое целое, но пока этого не произошло. Тогда у меня появляются мысли: а зачем я сижу здесь? Ведь грызть в бессилии ногти можно где угодно — хоть в моей нью-йоркской комнате. И вот что я надумал. Раз уж мне не пишется, буду смотреть. Чем бесплодно рефлексировать, лучше уж использовать оставшееся время для накопления полезных сведений. Мы рассчитываем отправиться домой на «Фландрии», где-то в районе 15 октября (если, конечно, удастся зарезервировать места). Последние полторы — две недели планируем провести в Лондоне, там тоже есть куча мест, которые я хотел бы посмотреть. Надеюсь пополнить свою копилку впечатлений, откуда позже буду черпать. Мне гораздо легче описывать места, которые я видел собственными глазами. До сентября мы будем потихоньку исследовать окрестности. Потом, когда летняя толчея на дорогах спадет, поедем куда-нибудь подальше. Только мы вдвоем, я не могу путешествовать в компании. Чувствую, когда вернусь домой, и вовсе затворюсь в четырех стенах. Недаром же писательство называют самой одинокой профессией в мире. Может, тогда мне удастся привести книгу в нужное состояние. Кто знает? Повторюсь: всегда наступает момент, после которого уже никто не поможет — ты сам должен родить книгу. Зато, как только это случится, все снова поменяется.
Как бы то ни было, идея насчет накопления информации кажется мне хорошей. Я бы хотел осмотреть все побережье — от Бристольского залива до Лендс-Энд. Я так много узнал об озерах и ничего не знаю о приливах. А они очень важны.
Недавно звонил Джеральд Уэллсли и сообщил, что его близкий друг сэр Филип Антробус — тот самый, которому принадлежит Стоунхедж и аббатство Эймсбери (если помните, там умерла Гвиневера) — с радостью пустит нас в свои владения, как только мы получим ответ на свой запрос. Вот тоже интересное имя — Антробус. Я заглянул в Оксфордский словарь, там никаких сведений о его происхождении нет, говорится только, что, скорее всего, это не английское имя. Как только доберусь к Алексу Баркли, обязательно загляну в «Книгу пэров» Берка. Может, это просто испорченное греческое «антропос», что переводится как «человек»? Действительно, не похоже ни на одну британскую фамилию. Ну, так или иначе, мы собираемся туда на следующей неделе. Меня очень интересует комплекс Солсбери. Это, наверное, древнейший на всем острове центр расселения людей. Возможно, сэр Филип достанет мне пропуск в Стоунхедж. Мне хотелось бы посмотреть вблизи, как специалисты из министерства общественных работ
