Потапова в глазах женщины, на которую он нацелился сам. Некоторое время он колебался, а потом честно ответил:
— Знаешь, я дружу с Витькой много-много лет… Мы бы уже сто раз разругались, будь он плохим человеком.
— Спасибо, что ты это сказал, — лицо Регины просветлело.
Как раз в этот момент зазвонил ее мобильный телефон. Бросив в трубку несколько отрывистых фраз, она нажала «отбой» и немного виновато посмотрела на Олега.
— Мама приехала меня навестить и переполошилась, не застав меня дома. Придется возвращаться.
— Надо так надо. Я тебя провожу, — испытав неожиданное облегчение, откликнулся Олег.
А ведь должен был испытать разочарование! Их свидание получилось слишком коротким. Они с Региной даже не поговорили толком, и он ничего о ней так и не узнал. Не спросил, чем она занимается и как познакомилась с Виктором. О себе он тоже ничего не успел ей рассказать.
На прощание он просто дружелюбно кивнул Регине, а она приветливо помахала ему рукой. Хотя по дороге к ней он отважно мечтал о легком поцелуе. Но для этого нужно было не просто вести себя смелее — нужно было страстно этого желать. «Какой же невероятный труд — завоевывать женщину! — думал Олег, отправляясь в обратный путь. — Каждый шаг нужно просчитывать, ни в чем не ошибиться. Выдержу ли я такое испытание?»
Мысли его снова вернулись к Тане. Она уже в Москве, надо же. Они дышат одним воздухом, смотрят на одни и те же облака. Интересно, о чем она думает? Ответ напрашивался сам собой. Грустный ответ… Конечно, Таня думает о Витьке. И при этом даже не подозревает, что шанс вернуть его появится у нее только в том случае, если Олегу удастся покорить Регину. То есть Танино счастье зависит от его удачи и смелости, впервые в жизни оно у него в руках!
От обилия ядовитых оранжево-желтых красок у Тани зарябило в глазах, и она поспешно шагнула в сторону другой, более спокойной картины. Это полотно под названием «Сны Гомера» выглядело каким-то неряшливым. Казалось, что кто-то долго и уныло возил грязной тряпкой по холсту, оставляя повсюду бурые потеки и бесформенные коричневые пятна.
— Ну, что скажешь? — вопросил из-за Таниного плеча присоединившийся к ней Пожидаев. Голос его, как обычно, звучал спокойно и слегка равнодушно.
— Гомера жалко, — вздохнула Таня. — Павел, зачем ты меня сюда привел?
— Затем, чтобы после полутора лет на чужбине снова гармонично влиться в столичную творческую тусовку. А что, тебе разве не нравятся «Апологеты Кандинского»? По-моему, они заслуживают внимания. Хотя бы потому, что их кружок в последнее время наделал в прессе много шума.
— Много шума из ничего, — пожала плечами Таня.
— Надеюсь, тебе понравится хотя бы их шампанское, — сказал Павел, снимая с подноса официантки два высоких узких бокала.
Таня сделала небольшой глоток и невольно скривилась.
— Кислятина, — призналась она, — аж челюсти сводит.
Пожидаев растянул свои узкие губы в насмешливой улыбке.
— Жизнь во Франции сделала тебя капризной, — заметил он, глядя на девушку своими светло- голубыми, почти прозрачными глазами. — Раньше ты такой не была.
— А какой я была? — спокойно спросила Таня, которая давно уже научилась не тушеваться под его пристальным взглядом.
Продолжая смотреть на нее в упор, Павел пригубил шампанское, потом сказал:
— Когда я увидел тебя впервые, ты показалась мне… потерянной. Ты была похожа на надломленную ветку — еще зеленеющую, но в любую минуту готовую зачахнуть.
— Очень поэтично, — засмеялась Таня. — Тебе бы стихи слагать, а не кистью работать.
— Разве я не прав?
— Прав, конечно — все так и было. Я задыхалась без интересного дела. И вообще, если бы ты не взял меня тогда в свою команду, если бы не наша чудесная группа и фантастически интересная работа, я бы, наверное, действительно могла сломаться.
Пожидаев ничего не ответил. Отвернувшись от своей собеседницы, он принялся разглядывать очередной шедевр «Апологетов», однако мысли его в этот момент были далеки от живописи. Он думал о том, что если бы в свое время Таня согласилась стать его любовницей, то их отношения никогда бы не стали такими по-дружески непринужденными. Он бы давно потерял к ней интерес, как это случалось с ним уже много раз.
По натуре Павел был плейбоем, и если девушка ему нравилась, то он легко и очень умело соблазнял ее, не слишком заботясь о том, что будет потом. Он никогда не испытывал ни чувства вины, ни раскаяния — возможно, просто потому, что понятия не имел о существовании подобных чувств. С Таней было иначе. Поначалу она не привлекла его внимания в привычном смысле. Для его артистической натуры девушка была слишком обыкновенной — несомненно, способной, но не более. Однако вскоре стало ясно, что в ней есть внутренняя сила, что она — натура страстная, а соприкасаться с глубокими эмоциями Пожидаев не любил. Но время шло, и он почувствовал, что все больше увлекается ею. Кроме всего прочего, Таня удивительным образом менялась на его глазах. Она не превратилась в красавицу, но стала более яркой и выразительной. Тревога исчезла из ее глаз, уступив место пытливости и некоему лукавству. Теперь это была очаровательная, спокойная, уверенная в себе молодая женщина, игнорировать которую было невозможно. Пожидаев взглянул на нее другими глазами и сразу же вознамерился завести с ней интрижку. Но интрижка не получилась — Таня не поддалась. Однако ее отказ странным образом не задел Павла, а всего лишь раззадорил. Вероятно, его мужское самолюбие не пострадало потому, что дело было вовсе не в нем — к тому моменту он уже хорошо знал историю ее бурной любви. И все же сдаваться окончательно Пожидаев не собирался. Он точно знал, что нравится Тане — он просто не мог не нравиться! Поэтому был уверен, что рано или поздно, когда прежние чувства померкнут, девушка не устоит под напором его обаяния.
Тем не менее после возвращения в Москву в душе его поселились неприятные сомнения. Ему стало казаться, что Таня ускользает от него, отдаляется, выходит из-под его власти. Он подумал, что это так или иначе связано с Виктором Потаповым, и разозлился. Но не потому, что его испугало наличие соперника — соперничества он не боялся в принципе. Больше всего его раздражало то, что Таня могла махнуть рукой на свою гордость и попытаться вернуть своего прежнего возлюбленного. А тот, по мнению Пожидаева, был абсолютно не достоин такой жертвы.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала Таня, подходя к Павлу и беря его под руку. — Это высокое искусство подавляюще действует на мою психику. А ты останешься?
— Да, побуду еще немного, мне надо кое с кем переговорить. Какие у тебя планы на завтра?
— Думала заглянуть в «Самшит». Хочется увидеться с бывшими коллегами, узнать, что у них новенького.
«Так я и знал, — усмехнулся про себя Павел. — Ей не терпится взглянуть на своего прекрасного принца. Ясно как божий день — она снова нацелилась на Виктора, уже готова простить ему измену и жаждет встречи».
Про измену Таня рассказала ему сама, по телефону. Вероятно, была под сильным впечатлением, иначе, конечно, промолчала бы. Женщины не слишком любят признаваться в своих любовных неудачах. А ведь Таня и Потапов были почти что женаты.
— Кстати, я слышал, что в последнее время дела у ребят из «Самшита» резко пошли в гору, — небрежно бросил он. — Не удивлюсь, если они примутся агитировать тебя вернуться в их ряды. Надеюсь, ты не собираешься поддаваться ни на какие провокации?
— Не собираюсь, — ответила Таня, рассеянно блуждая взглядом по залу. Казалось, она думает о чем-то своем и не особенно вслушивается в слова собеседника.
Павел высвободил руку и повернулся к ней лицом. В его прозрачных глазах блеснули две холодные льдинки. Таня сразу поняла, что мэтр чем-то раздосадован, и насторожилась.
— Ты напрасно пренебрегаешь моими наставлениями, — холодно сказал Пожидаев. — Уж я-то знаю, какая идет борьба за хороших специалистов на нашем рынке. В ход пускается все — лесть, подкуп, обещания всех благ земных. А уж когда в деле замешана романтика…
