на примере одного рабочего — члена MIR, хвастливо демонстрировавшего своим сослуживцам пять удостоверений, по которым он был зарегистрирован в избирательных списках и проголосовал. Левые предварительно записывались под различными именами на нескольких избирательных участках больших городов или в различных близлежащих округах в менее густонаселенной местности. Публичное разоблачение этой махинации было сделано деканом юридического факультета Католического университета господином Хаймедель Балле и оно было неопровержимым. Существовали показательные примеры, вроде местечка Алгарробито, близ города Ла Серена, где за два года численность голосующего населения увеличилась вдвое, что было совершенно невероятно. Практика использования избирателей, зарегистрированных по фальсифицированным документам, была использованы левыми по всей стране.
Во время допросов наш офицер в своих действиях руководствовался в первую очередь терпеливостью и спокойствием, удостоверившись в эффективности этой формы работы. Хотя теперь он признается, что иногда было трудно сдержаться, особенно когда становилась очевидна холодная жестокость, с которой действовали террористы.
Когда в присутствии лейтенанта Краснова задержанного вводили с завязанными глазами, он приказывал снять повязку и лично представлялся своим полным именем и званием, предъявляя своё военное удостоверение личности. Он сразу же приступал к допросу, стараясь сохранять видимость обыкновенной беседы. Естественно, что результаты этой, как и любой другой формы допроса, зависели от личности задержанного и его информированности. Но Краснов многократно смог убедиться, что этот метод в большинстве случаев давал положительные результаты, особенно в сочетании сданными, предоставленными осведомителями.
Эффект от результата его работы был таким, что командование MIR в своих публикациях в подпольном издании «El Rebelde» («Повстанец») предупреждало своих боевиков об опасности, которую представлял собой лейтенант Краснов: «Существует офицер DINA, который очень опасен, так как мы располагаем сведениями о том, что многие из наших товарищей, без применения к ним физического давления и пыток, предоставили ему информацию, создавшую большой риск для нас. Считать этого человека нашим основным врагом».
По мере того, как этот «враг» знакомился с приходившими в его руки документами и встречался с различными задержанными, он составил своё представление о менталитете этих людей и обычных для них методах и тактике.
Но до определённого времени эти представления были теоретическими. Кто такие террористы и есть ли у них душа — Михаил Краснов окончательно понял лишь в тот момент, когда ему довелось столкнуться с ними лицом к лицу с оружием в руках, как мы увидим в последующих главах.
Но прежде мы должны рассказать о других случаях, произошедших во время его пребывания в DINA. Один из них имел место во время выполнения очередной миссии на улицах Сантьяго. Поблизости от района Эстасион Сентраль был задержан человек, который, перед тем как сдаться, открыл огонь и стрелял (создавая большую опасность для мирных прохожих), пока не кончились патроны в барабане револьвера. Лейтенант Краснов приблизился к нему и с удивлением обнаружил, что это его одноклассник по Лицею № 8.
После того, как он был доставлен в одно из учреждений DINA, задержанный признался в своей террористической деятельности и предоставил важные данные. В частности, о своей подготовке он рассказал, что обучался как в Восточной Германии, так и на Кубе. Можно сказать, что «Иван» (это был его псевдоним) абсолютно точно был опасной личностью. Однако, имея в виду его, в общем, неожиданную откровенность на допросе, Михаил Краснов поручился за него перед директором DINA, который, в свою очередь, получил согласие вышестоящих властей на освобождение этого террориста, с условием немедленного выезда за границу — в Испанию.
Но, благополучно добравшись до Европы, «Иван» дал интервью для журнала «Cambio 16», известного своей левацкой ориентацией. Там он рассказал о своём «трагическом» пребывании в DINA, о том, что его подвергли жестоким пыткам и что для него было «наиболее больно» сознавать тот факт, что основным ответственным за все эти ужасы был Михаил Краснов — «очень дорогой и близкий бывший одноклассник».
Конечно же, в том интервью «Иван» не произнес ни одного слова о своих откровенных признаниях, сыгравших главную роль в его освобождении.
Вспоминая этот случай, Михаил Краснов хотел показать на примере, что для каждого террориста подобное поведение было нормальным и даже прописанным в инструкциях — в том же «Учебнике Маригеллы» («Manual de Marighella»). Этот текст был написан известным бразильским террористом. В его учебнике очень подробно описывается ситуация террориста, попавшего в плен и в последующем освобожденного. Немедленно по освобождению предлагается в обязательном порядке заявлять о пытках и выдвигать другие тяжкие обвинения против правоохранительных органов. Для террористов наибольший интерес представляет использование любой возможности для дискредитации врага.
Ознакомившись с этой информацией, можно задаться вопросом: какова цена и достоверность свидетельств тысяч зарегистрированных в Чили «запытанных», стимулируемых к тому же выплатами значительной компенсации (ещё учитывая и то, что сумму этой выплаты сейчас планируют увеличить)? Можно было бы предположить, что это наивность, если бы нам не было известно, что наши нынешние правители тоже были учениками Маригеллы (Прим. ред. — Речь идет о периоде правления левых коалиций до 2010 года).
Прежде чем закончить разговор на эту тему, я спросила Михаила — был ли он доволен в те годы своим пребыванием в DINA?
Михаил откровенно сказал мне, что это не совсем так. Его чисто военное призвание не совпадало с особенностями разведывательных функций DINA и, кроме того, его отношения со своим начальником не были лишены осложнений. Первый раз это проявилось, когда Михаил только приступил к работе в этом учреждении. В один из дней, неожиданно, без его ведома, произвели ночной перевод задержанных и среди других увезли двух человек, разрабатываемых Михаилом, которые проявили свою готовность сотрудничать, предоставив ему ценную информацию. Зная, что контроль за перемещением задержанных не входит в его обязанности, лейтенант Краснов посчитал, тем не менее, необходимым сообщить об этом факте своему начальнику, так как подобные ситуации мешали выполнению задач по сбору информации, которые тот сам ему и поручил. Пользуясь случаем, в то же время он обратился к нему с просьбой рассмотреть возможность его возвращения к выполнению своих непосредственных функций в Вооружённых Силах.
В ответ он получил от своего вышестоящего начальника строгий выговор: во-первых, лейтенанту Краснову не следует вмешиваться в процессы передачи и перемещения задержанных, так как они находятся под его непосредственном управлением как начальника службы. Что касается возможности возвращения к службе непосредственно в армейской части, то ответом был категорический отказ.
Михаил Краснов подчинился приказу своего шефа, решив никогда больше не затрагивать тему переводов задержанных, что в действительности ему было не положено, но остался при мнении, что арестованные должны были переводиться в специальные центры задержания или, в некоторых случаях, вообще освобождаться. Однако сейчас юстиция располагает данными, полученными в последнее время от некоторых бывших сотрудников DINA (которые не были сослуживцами Краснова) — и, согласно этой обнародованной информации, можно предполагать, что с этими людьми поступили вовсе не так, как в своё время предлагал наш офицер.
Несколько месяцев спустя, отвечая на конкретный вопрос своего шефа о личных планах на ближайшее будущее, Михаил вновь вернулся к просьбе о возвращении к армейской деятельности в Вооружённых Силах. На его настойчивость в этом направлении шеф отреагировал с глубоким возмущением. Вместе с категорическим отказом по поводу его просьбы, он стал относиться к Михаилу с очевидным недовольством, вплоть до того, что отдал приказ об особом контроле над действиями и передвижениями как его лично, так и его семьи, что было наиболее болезненно воспринято Михаилом. Эта малоприятная ситуация продолжалась в течение некоторого времени, пока лейтенант Краснов должен был продолжать нести свою службу в DINA. Лишь в начале 1977 года, после присвоения ему очередного звания — капитана, он получил разрешение на подготовку к вступительным экзаменам в Военную академию Вооружённых Сил. Краснов достиг этой цели в сентябре того же года и с тех пор никогда больше не имел никакого отношения
