морозе и сильно возбужденная Катюша.
— Вы чего сидите тут? Скорей на улицу! Скорей же! Там наши самолеты прилетели. Рацию сбросили. И патроны тоже. Много патронов!
Бойцов словно ветром выдуло из землянки. Старшина Бандура бежал по ходу сообщения и с гордостью думал: «Значит, дошли мои хлопцы до наших. Выполнили задачу. Теперь живем. Теперь нам и черт не брат!» Остановившись у поворота, он поднял голову и посмотрел в небо, но ничего не увидел. Судя по характерному жужжанию моторов, это были У-2. Их можно было заметить только в тот момент, когда в небо взлетала очередная сигнальная ракета. Тогда в неярком, зеленоватом свете были видны их очертания. Они «бомбили» поляну какими-то бесформенными предметами. «Тюки сбрасывают…» — сообразил старшина и побежал к поляне.
11
Гришин настраивал новую рацию. «Теперь в любой час можно связать командира и со штабом дивизии, и со штабом армии», — думал он, убедившись, что рация исправна.
В ту же землянку по приказу Кожина сходились на совещание командиры подразделений, Первым явился комбат три Бурлаченко, неповоротливый, огромный, с похудевшим, обветренным лицом и охрипшим голосом.
— Здорово, Гришин!
— Здравия желаю, товарищ комбат! — вскочив с места, ответил радист.
— Получил, значит, наконец машину?
— Так точно.
— Слушай, Сережа, а может, тебе вместе с этой чертовой машиной и спиртику подкинули с неба, а? — подмигнул он Гришину.
— Никак нет, товарищ комбат.
— Ох, и жила ты, Гришин. Нет, чтобы старого своего командира чаркой встретить, а ты только одно и знаешь: «так точно», «никак нет».
Опираясь на винтовку, в землянку вошел Степан Данилович Пастухов. Поздоровавшись с Бурлаченко и Гришиным, он прошел к печке и опустился на ящик.
— Ну что, Данилыч, царапнули тебя нынче фрицы? — трогая как бы между прочим свою забинтованную шею, спросил Бурлаченко.
— Есть малость. Как Катюша ни старалась, а все равно с трудом ступаю на ногу, — растирая голень правой ноги, ответил Пастухов.
— А как же вы с отрядом управляетесь теперь?
— Считай, что никак. Все взвалил на плечи Прохорова. Один теперь крутится, бедняга.
— Это тот, которого вы в октябре отбили у немцев?
— Он и есть.
В землянку вошли майор Петров, капитан Асланов, старший лейтенант Соколов. Вслед за ними появились Александр Кожин и Воронов.
— Боеприпасы получили? — спросил Кожин.
— Сполна, — простуженным голосом ответил Бурлаченко. — И патроны, и гранаты.
— Теперь можно жить, товарищ майор, — сказал Соколов.
— А у тебя как, батя?
— Нормально. Все, что требуется, получил и я.
Выслушав всех, Кожин обернулся к начальнику штаба:
— Сергей Афанасьевич, читай.
Майор Петров поднялся, из полевой сумки достал листок бумаги и стал читать:
— «Майору Кожину, батальонному комиссару Воронову, майору Петрову. Поздравляю вас и весь личный состав вверенных вам подразделений с успешным выполнением задачи. Надеюсь очень скоро поздравить всех вас лично. С вашим решением согласен.
Когда начальник штаба закончил чтение, командиры заулыбались. Особенно их обрадовали слова о том, что командующий надеется скоро всех поздравить лично. Это означало, что контрнаступление наших войск продолжается, а затишье на фронте говорит, очевидно, о том, что идет перегруппировка сил для нанесения нового сокрушительного удара по врагу.
— А ты говорил, не пройдут разведчики! — толкнув в бок Асланова, сказал Бурлаченко.
Вартана будто взрывной волной подбросило над сиденьем.
— Слушай, разве я возражал против разведки? Я не хотел, чтобы мы самовольно оставили позиции. Понимаешь ты или нет?
Кожин, Воронов и Петров, переглянувшись, заулыбались.
— Не улыбайся, пожалуйста, — круто повернулся Вартан к начальнику штаба. — Асланов, если не прав, всегда признает свою ошибку.
— Товарищ майор, Митрич с Олегом вернулись! — приоткрыв дверь землянки, крикнул Голубь.
— Прошли все-таки?! — обрадовался Александр. — Давай их сюда.
Через несколько минут Митрич и Олег уже входили в землянку командира.
Вчера были высланы две группы разведчиков: одна — через линию фронта, к Полозову, другая — в Березовск. Во вторую группу попали Митрич и Олег. Им было приказано под видом нищих пробраться в город, найти там Клаву (связную партизан) и через нее связаться с Наташей.
Организовывая эту вылазку, Кожин, во-первых, хотел узнать, что слышно в городе о наступлении советских войск и не придвинулся ли фронт к Березовску; во-вторых, узнать о дальнейшей судьбе самой Наташи и, если возможно, увести ее из города.
Разведчики ушли в полдень, а уже к вечеру гитлеровцы замкнули кольцо окружения. Стало ясно, что если даже и выполнят они задание, то назад через расположение немецких частей им пройти не удастся…
Заметив, что Шмелев опирается на плечо Олега, Степан Данилович спросил:
— Ты что, Митрич, ранен?
— Ага… в бедро, — вместо старика ответил мальчик.
Нина сняла с ноги Митрича валенок и приступила к перевязке.
— У-ух, холодина! — поеживаясь и с головой кутаясь в полушубок, пожаловался мальчик.
Голубь взял на руки Олега и перенес его к печке.
— Вот та-ак. Здесь теплее будет, — сказал он ласково.
Шмелев начал рассказывать.
— До города мы добрались… — как-то неуверенно начал он.
— Как там? Что слышно о наших? — торопил старика Воронов.
— Точно не могу сказать, Иван Антонович. Не знаю. Но по всему видно, что не совсем хорошо вышло у наших. Фашисты отбили все ихние атаки, не дали им подойти к Березовску. Такие слухи идут в городе.
Кожин заметил, что Митрич не ссылается ни на кого, говорит главным образом от своего имени.
— А почему «слухи»? Разве вам не удалось встретиться с Наташей? — уже начиная тревожиться за судьбу девушки, спросил Александр.
— Ты видел ее? — чуя беду, вмешался в разговор Степан Данилович.
Митрич молча смотрел в землю.
— Ну, что молчишь, Филипп? Говори, где она? — еще раз спросил Пастухов.
— Там…
— Где там?.. — уже злился Александр.
— Что же ты жилы из нас тянешь, леший? Почему не говоришь, где Наташа?! — с негодованием
