Кожин, находясь на своем командном пункте, еле успевал выслушивать по телефону тревожные сообщения командиров батальонов, батарей, отряда ополчения, отдавать распоряжения и маневрировать теми сравнительно небольшими силами, которые имелись в его распоряжении. Если на какое-то время нарушалась связь, на командный пункт один за другим врывались разгоряченные связные и докладывали о тяжелой обстановке. И Александр снова должен был принимать срочные меры, изыскивать новые силы, перебрасывать их с одного места на другое и восстанавливать положение.
Только что позвонил Бурлаченко и доложил, что против него немцы двинули танки.
— Я тебя понял!.. Понял, говорю! — кричал в трубку командир полка. — Продержись сколько можешь. Сейчас к тебе подойдут «гости» от Никитина.
Здесь же, в подвале каменного здания, где был устроен командный пункт полка, находился невысокий круглолицый капитан в черной кожаной тужурке, перепоясанной ремнями. Он сидел на каком-то ящике возле стены и ел из котелка холодную кашу, которой угостил его Голубь. Это и был командир танкового батальона Никитин. Он почти сутки со своими людьми не выходил из боя. Минут десять назад капитан по приказу Кожина отвел одну роту своего батальона к центру города, в резерв командира полка. Когда он вошел в подвал и доложил о выполнении приказа, Александр чуть не силой заставил его сесть и перекусить немного… И вот теперь, услышав последние слова Кожина, он отложил котелок в сторону, вытер ладонью короткие смоляные усы, надвинул на голову ребристый шлем и быстро поднялся со своего места.
Кожин подозвал его и, указывая на схему города, разостланную на столе, сказал:
— Бурлаченко со своими людьми обороняется вот на этих улицах. Немецкие танки наступают сюда.
— Ясно. Разрешите выполнять?
— Выполняй. Танки береги, действуй осторожно. Нам сейчас каждая машина дорога. Встречай их из- за укрытий, маневрируй.
— Будет полный порядок, товарищ капитан! — ответил Никитин и выбежал из подвала.
Не прошло и минуты после ухода танкиста, как на командный пункт, перепрыгивая сразу через несколько ступенек и громко стуча сапогами, влетел Бандура.
— Товарыш ка… товарыш капитан, — задыхаясь от быстрого бега, еле выговорил он, — на Калининской фашисты!..
— Как фашисты? Там же был первый батальон? — сердито спросил Кожин.
— Был… Он и сейчас там, только гитлеровцы прорвались по Кутузовской и отрезали их.
Кожин обернулся к телефонисту, строго спросил:
— Почему молчит Соколов?
Павлов безнадежно махнул рукой на телефонный аппарат:
— Не работает. Снова где-то порвалась нитка.
— Какого же дьявола делает Сапронов?! — обрушился на телефониста командир полка, хотя и знал, что тот был ни при чем тут. — Почему не выслал на линию людей и не восстановил связь?!
— Младший лейтенант сам вышел с Дергачевым на линию.
— Лазарева к аппарату, — не дослушав Павлова, приказал Александр. — Да побыстрей!
Телефонист крутнул ручку аппарата, вызвал командира второго батальона и передал трубку Кожину.
— Лазарев, ты? А где комиссар? Давай его к аппарату… Антоныч, это я — Кожин. Соколов отрезан от нас. Немцы уже заняли Кутузовскую. Да, да… Бери у Лазарева коробочки и иди на выручку Соколова. Да, туда же я сейчас вышлю Бандуру с его хозяйством.
Бросив трубку, Кожин обернулся к старшине:
— Поднимай своих разведчиков, Микола, и иди навстречу Воронову. Надо во что бы то ни стало очистить Кутузовскую и соединиться с Соколовым.
— Есть очистить улицу! — ответил Бандура и устремился к выходу.
На командном пункте появился майор Петров. Тяжело опустившись на табурет возле стола, он хотел сказать что-то, но не смог. У него сами собой закрылись веки, голова склонилась на грудь, и он заснул.
— Ну, что там? — спросил его Кожин.
Майор с трудом разлепил веки:
— Что?
— Как на переправах, спрашиваю?
— Столпотворение. Мосты трещат от людей и машин. Не успевают рассосать одну пробку, как образовывается другая…
— Плохо. Так они провозятся до самого утра, а мы уже выбиваемся из последних сил, — сказал Кожин и склонился над планом города. Минуту он сидел молча, потом снова обратился к начальнику штаба: — Слушай, Сергей Афанасьевич…
Остальных слов командира начальник штаба не слышал. Наверху раздался сильный взрыв, а вслед за ним на перекрытие подвала начало что-то рушиться, с потолка большими кусками посыпалась штукатурка, вдребезги рассыпалось стекло уже потухшей лампы.
— Дом рухнул… — хватаясь рукой за ушибленную кусками штукатурки голову, с трудом выговорил начальник штаба.
— Похоже на то. Павлов, посмотри, не завалило ли выход, — вновь зажигая лампу, сказал Кожин.
Бледный, перепуганный телефонист бросился к двери.
— Черт, не хватало, чтобы нас еще и завалило тут… — хмуря брови, сказал Сергей Афанасьевич.
Через минуту вернулся Павлов и с радостью сообщил:
— Выход свободен, товарищ капитан. Обвалилась только наружная стена.
Кожин облегченно вздохнул.
— Ну, значит, отделались легким испугом.
21
Последнее подразделение Овчинникова спускалось к реке. Вслед за ним Кожин начал оттягивать к переправам и свои батальоны.
Было сравнительно тихо. Только кое-где слышалась перестрелка.
Кожина удивляла эта необычная тишина. Он не понимал, почему немцы не преследуют их и не пытаются отрезать от реки. «Или еще не заметили, что мы отходим, или выбились из сил и решили передохнуть?»
Раздумывая над этим, Александр вместе со своим ординарцем ехал к Пушкинской улице. Чем ближе он подъезжал к школе, куда сам отнес вчера Наташу, тем сильнее тревожился. В последние сутки Кожин так был занят, что не имел времени даже подумать о Наташе. Только теперь вспомнил о ней. Ему хотелось хоть на минутку заехать в школу, узнать: уехала она со своей матерью или нет?
Александр не допускал мысли, что Светлова могла ослушаться, но в то же время он с беспокойством вспоминал, что Нина ему не докладывала об эвакуации этих женщин.
У ворот знакомой школы Александр осадил коня, соскочил на землю и, передав повод Валерию, быстро пошел к дому, поднялся по ступенькам крыльца и нажал кнопку звонка. Никто не отозвался. Тогда он начал стучать в дверь. «Ответит кто-нибудь или нет?» Втайне он надеялся, что Наташа и ее мать вывезены из города и находятся вдали от опасности.
Но вот он услышал, как в глубине коридора скрипнула дверь, послышались тихие, крадущиеся шаги. Кто-то подошел к двери и остановился. Кожин постучал еще раз.
— Кто там? — отозвался приглушенный женский голос.
— Это я, Надежда Васильевна. Кожин…
Застучал запор, дверь открылась, и появилась Надежда Васильевна с накинутой на плечи шалью. Она посмотрела на него с удивлением.
