ее здесь выпадает?»
Мама молчала, скорее всего, она этого не знала, а я молчал из гордости, хотя знал, что этой самой золы у нас в Голешовицах выпадает много: рядом с нашим домом на фонаре висит особая банка, и каждую неделю приходят специалисты проверить, сколько ее там нападало, а все из-за электростанции и прочих загрязнителей воздуха.
«А моль?» — настаивал дядя.
«Ну, хорошо, — уступила мама отцу и добавила: — Нас донимают только эти осадки да смог, а моли нет, в остальном у нас чисто».
«Моль не знает, что у вас чисто, — разумно возразил дядя, — моль о таких вещах понятия не имеет. Будьте внимательны к моли, дорогая невестка, будьте внимательны! Не успеешь оглянуться, как ее уже полон шкаф — и привет наволочкам!»
«Такого не должно случиться!»
«Не случится, — ласково сказал дядя. — Одно из моих маленьких изобретений для домашнего хозяйства — „Антимолин“. Этот порошок избавит вас от всех забот. Завтра же принесу».
Дядя сдержал слово, на другой день принес порошок, и мама, так гордившаяся своими наволочками, имела неосторожность посыпать им в шкафу. Хробак ее заверил, что действие «Антимолина» настолько универсально, что даже в складках сложенных наволочек исчезнут полосы от пыли.
Не знаю, заблуждался ли дядя или привирал, только ему следовало предупредить маму, что изобретение еще не проверено как следует и последствия его применения не изучены. Мамочка посыпала в шкафу, радуясь, что не будет моли, а наволочки и пододеяльники останутся белоснежными без всякой стирки.
Спустя сутки после использования изобретения Хробака раздался мамин возглас, за которым последовал обморок.
Пока папа приводил ее в чувство с помощью одеколона, я собственными глазами убедился в универсальности дядиного «Антимолина». Из шкафа исчезли не только моль и серые полосы, не осталось следа и от самих наволочек с пододеяльниками. Еще до того, как мама пришла в себя, папа сказал, что посоветует Хробаку рекламировать свое новое изобретение под лозунгом: «„Антимолин“ — идеальное средство чистки для любого шкафа!» Но когда мама очнулась, папины шутки кончились.
Поэтому, когда отец вчера решил больше не раздражаться, я понимал, что это пустая затея — ведь у него свой разум, а у мамы своя логика, это приводит к разногласиям, ну, а тут еще я.
Я, который сказал, что хотел бы пойти на улицу.
«А зачем?» — спросила мама.
«Затем, что свежий воздух полезен. Я только пробегусь немножко и к ужину вернусь».
Отец лег на диван и слабым голосом попросил стакан воды — разногласия его всегда выматывают, а еще он сказал, что жизнь тяжела.
«У меня тоже жизнь тяжела, — пожала плечами мама. — Ты собираешься по улице носиться один?»
«Нет, может, случайно встречу ребят», — пояснил я.
«Случайно! — сказала мама. — Знаю я эти случайности. Ты совершенно точно встретил бы ребят, а меня совершенно точно вызвали бы послезавтра в школу».
«Лучше тебе остаться дома и несколько дней отдохнуть от этой беготни», — разумно заметил отец.
«Движение, между прочим, полезно, — проворчал я. — Может, мне тоже лечь на диван, как ты?»
«Можно и на диване двигаться, — возразил отец и заложил руки за голову — Вот так, кстати, думается лучше всего. Спорю, что подобным образом множество гениальных людей совершило многие гениальные открытия! Не могу себе представить, чтобы кого-нибудь осенила гениальная идея во время бега трусцой».
«Я ничего гениального открывать не собираюсь, — возразил я. — Просто мне хочется пробежаться по свежему воздуху».
«Вздор, Боржик, — ласково произнес отец, — вот станешь постарше, тогда поймешь. В Праге давно уж свежего воздуха нет».
«Я знаю, одна зола».
«И смог», — добавила мама.
«Ну хорошо, — сказал я с горечью, — только это несправедливо. Вы не хотите пускать меня на улицу, хотя за последнее время я ничего ужасного не натворил».
«Ну, это еще как сказать», — неуверенно возразил отец, и я обиженно отправился в свою комнату.
С минуту в квартире стояла тишина, и, воспользовавшись этим, я прижал к стене стакан для подслушивания.
«Но он действительно ничего не натворил за последнее время», — заметила мама.
«Пойдет на улицу и сразу натворит», — упрямо заявил отец.
«Я думаю…»
О чем думает мама, я не стал слушать. Она заговорила на повышенных тонах, и было бессмысленно ждать, что папа смягчится и отпустит меня на улицу. На это можно рассчитывать только часа через два, а встреча с ребятами назначена на четыре, сейчас уже без четверти, так что лучше растянуться на ковре и взять книжку.
Это была приключенческая книжка, я приключения больше всего люблю. В ней рассказывалось о четырнадцатилетнем мальчике, как он ушел из дому, нанялся юнгой, а корабль их захватили пираты, и мальчику надо было выбирать: или геройски умереть, или стать членом шайки пиратов. У меня дух захватило, так что же он решит. Я, правда, сразу догадался, что мальчик станет пиратом, иначе книжка кончится на шестой странице, и какие уж тогда приключения.
Книжка меня очень увлекла, и я читал до самого ужина. За ужином родители были со мной очень ласковы, как обычно, когда они помирятся, даже позволили вечером смотреть телевизор, хотя я и не настаивал.
Иной раз иду я по улице и представляю себя героем какого-нибудь приключения, а ребята думают, что я сбрендил, раз бормочу себе под нос. Они и не догадываются, что я не просто бормочу, а разговариваю, скажем, с главарем пиратов или с Зигмундом[2], рыжей лисицей. Это прекрасные минуты, лучше снов, воображай все, что тебе угодно, а на сны так не повлияешь, мне иногда снятся просто кошмары. Вчерашний сон, к счастью, таким не был, и, когда мама его прервала — пора, мол, вставать, я за завтраком все вспоминал, что же мне снилось, и наконец вспомнил: мне снилась собака, очень приятный сон.
Некоторые люди, вроде моей пекелецкой бабушки, верят в вещие сны. Но бабушка женщина старая, а старые люди, как говорят учителя, находятся во власти предрассудков, хотя некоторые предрассудки и верны, но это уже называется народной мудростью.
Про собаку в этой связи я ничего не слышал, припомнил только поговорку: кто хочет побить собаку, палку всегда найдет, а это мне никак не подходило.
Мы с ребятами давно мечтаем завести собаку, я и подумал: «Раз она мне приснилась, значит, сегодня в школе произойдет что-то необычное».
И честное слово, произошло. В нашем классе появилась новенькая! Впрочем, об этом и говорить бы не стоило, подумаешь, девчонка, только такой девчонки мы еще не видели.
Мы на девчонок не больно-то обращаем внимание и без них прекрасно обходимся, в большинстве своем они все-таки противные. Бывает, разозлится учительница, стукнет указкой по столу и посмотрит так строго — кто, мол, разбил окно. И тут же, спорим, какая-нибудь девчонка поднимет руку и наябедничает, что виноваты или Алеш, или Ченда, или Мирек, или я. А мы даже не можем им отомстить как следует — девчонки сразу реветь начинают. Когда мы наподдадим Богоушеку, а это наш злейший враг и величайший подлиза на свете, он тоже иногда ревет, но недолго, все-таки парень. А с девчонками лучше не связываться.
Мирослава Драбкова сообщила нам о новенькой в конце первого урока, сказала, что директор
