свежести.
Совершенно необходимо рассказать здесь, какого рода сожаления испытывала одна севильская дама, покинутая любовником. Я хочу напомнить читателю, что в любви все показательно, и, главное, попросить его, чтобы он соблаговолил отнестись с некоторой снисходительностью к моему стилю [55].
Мой мужской глаз различает девять особенностей
1. Ставится на карту многое против малого; значит, следует быть крайне сдержанной, а отсюда очень часто утрировка; не смеются, например, над тем, что больше всего забавляет, следовательно, нужно очень много ума, чтобы обладать стыдливостью в меру [56]. Вот почему многие женщины проявляют ее недостаток в интимном кругу, или, выражаясь точнее, не требуют, чтобы истории, которые им рассказывают, были в достаточной степени смягчены и теряли бы свою пристойность лишь по мере нарастания опьянения и легкомысленного настроения [57].
Не благодаря ли стыдливости и смертельной скуке, которую она порождает у многих женщин, большинство их ничего так не ценит в мужчинах, как наглость? Или они принимают наглость за внутреннюю силу?
2. Второй закон: мой возлюбленный будет больше уважать меня за это.
3. Сила привычки берет верх даже в самые страстные мгновения.
4. Стыдливость доставляет любовнику очень лестное удовольствие; она дает ему почувствовать, какие законы нарушаются ради него.
5. А женщинам — удовольствия самые
6. Отрицательная сторона стыдливости — в том, что она беспрерывно толкает ко лжи.
7. Излишек стыдливости и строгость ее отбивают охоту к любви у нежных душ[59], то есть именно у тех, которые созданы, чтобы доставлять и испытывать сладость любви.
Я не знаю ни одной мысли, которая больше побуждала бы меня посещать так называемое дурное общество.
(Здесь бедный Висконти завирается.
Все женщины одинаковы в отношении сердечных движений и страстей;
Слова, возмущающие принцессу, ни малейшим образом не задевают альпийскую пастушку. Однако, рассердившись, принцесса и пастушка поддаются одинаково вспышкам страсти.)
8. Для нежных женщин, у которых не было много любовников, стыдливость является препятствием к непринужденности, что подвергает их опасности до известной степени поддаться влиянию подруг, не имеющих повода упрекнуть себя в подобного рода недостатке [60]. Они внимательно обдумывают каждый отдельный случай вместо того, чтобы слепо довериться привычке. Такая стыдливость придает каждому их действию какую-то связанность; они так естественны, что внешний вид их кажется недостаточно естественным; но эта неловкость полна небесной красоты.
Если иногда их дружеское обращение походит на нежность, так это потому, что эти ангельские души, сами того не подозревая, кокетки. Ленясь прервать свои мечты и желая избавить себя от труда говорить и находить для друга какие-нибудь приятные и любезные слова, которые были бы только любезны, они нежно опираются на его руку.
9. То, что женщины, становясь авторами, очень редко достигают величия, тогда как самые незначительные их письма полны очарования, происходит оттого, что всегда они осмеливаются быть искренними только наполовину; стать искренними для них то же самое, что выйти из дому без кружевной косынки. Нет ничего более обычного для мужчины, как писать исключительно под диктовку собственного воображения, не зная, куда это приведет.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Обычная ошибка — обращаться с женщинами, как с особого рода мужчинами, — более великодушными, более изменчивыми, с которыми, главное, невозможно соперничать. Слишком легко забывают, что два новых и своеобразных закона тиранически управляют этими столь изменчивыми существами, конкурируя со всеми обычными склонностями человеческой природы, а именно:
С женской гордостью и со стыдливостью, в соединении с часто не поддающимися анализу привычками, дочерьми стыдливости.
ГЛАВА XXVII
О ВЗГЛЯДАХ
Это — великое оружие добродетельного кокетства. Взглядом можно сказать все, а между тем от взгляда всегда можно отречься, так как он не может быть повторен в точности.
Это напоминает мне графа Ж., римского Мирабо: милейшее ничтожное правительство этой страны приучило его к оригинальной манере рассказывать о чем-либо отрывисто, словами, которые говорят все и ничего. Он
дает понять все, но пусть кто угодно повторит буквально его слова, — скомпрометировать его невозможно. Кардинал Ланте говорил ему, что он украл этот талант у женщин; я скажу даже — у самых порядочных. Это плутовство является жестоким, но справедливым возмездием за мужскую тиранию.
ГЛАВА XXVIII
О ЖЕНСКОЙ ГОРДОСТИ
Всю свою жизнь женщины слышат разговоры мужчин о предметах, почитаемых важными: о крупных денежных выигрышах, о военных успехах, о людях, убитых на дуэли, об ужасных или замечательных случаях мести и т. д. Те из них, у кого гордая душа, чувствуют, что все это им недоступно, и потому они не в состоянии выказать гордость, обращающую на себя внимание значительностью фактов, на которые она опирается. Они чувствуют, что в груди их бьется сердце, которое по силе и гордости своих порывов выше всего окружающего, и в то же время видят, что последние из мужчин уважают друг друга больше, чем их. Они понимают, что им дано проявлять гордость только в мелочах или по крайней мере в вещах, имеющих значение только благодаря чувству и не подлежащих суду третьего лица. Страдая от этого мучительного противоречия между низменностью своей доли и высотой своей души, они стараются внушить уважение к своей гордости либо горячностью ее проявлений, либо непреклонной твердостью, с которою они придерживаются принятых ею решений. Встречаясь с возлюбленным до наступления близости, эти женщины думают, что он ведет осаду против них. Их воображение вечно раздражено всеми его поступками, которые, в сущности, могут служить лишь доказательством любви, потому что он любит. Вместо того, чтобы наслаждаться чувствами человека, избранного ими, они изощряют на нем свое тщеславие и, обладая нежнейшей душой, когда чувствительность ее не сосредоточена на одном предмете, — в тех случаях, когда
