прекрасно уживалось и изнасилование пожилой еврейки, и избиение старика, и этот благородный жест по отношению к мужественной польской пани. Он ненавидел своего хозяина и восхищался этой пани, что бы она там ни сделала.
Все было очень просто. Каждую ночь он подкрадывался к Валентине и освобождал ее от пут, чтобы она могла нормально спать, каждое утро он снова завязывал ей руки, но перед тем, как сесть на лошадь, он опять отпускал веревки, чтобы они не сильно стягивали руки и не причиняли такой боли. В последнюю ночь их путешествия Валентина протянула руку и коснулась его.
– Ты помогал мне, – сказала она. – Но почему? Ты очень рисковал из-за меня. Как мне отблагодарить тебя, а, может быть, ты сделаешь для меня и еще кое-что?
Он слегка приподнялся, затем лег опять.
– Это все, что я могу для вас сделать, – подумав, ответил он. – И мне ничего не надо. – На прошлой неделе он дал мне двадцать плетей ни за что. Я рад, что смог помочь вам, пани, вот и все. Но больше я ничего не могу для вас сделать.
– Если бы ты помог мне сбежать, – сказала Валентина, – мы можем разогнать их лошадей и вернуться в мой дом. Там мы будем в безопасности, там нас никто не посмеет тронуть. Я дам тебе сто золотых.
Дело было безнадежным, но она хотела использовать последний шанс на спасение… Этот человек проявил к ней доброту, и было ясно, что он без особой охоты слушается своего хозяина. Хотя мысль о том, чтобы отдать себя на милость такому зверю, вызывала у нее ужас, все же это было лучше, чем находиться в руках у Теодора.
Улан задумался. Сто золотых. Это целое состояние, он мог бы купить землю, построить дом. И для этого надо лишь разогнать лошадей, чтобы их не смогли догнать, и уехать с этой пани. Это казалось достаточно просто. Если только они не разбудят своим шумом остальных.
– Ты сделаешь это? – еще раз повторила Валентина. – Сто золотых. Моя сестра даст тебе даже больше. Подумай только – это совсем нетрудно!
– Сидите тихо, – прошептал он. – И ни звука. Я пойду оседлаю наших лошадей – нет, я, пожалуй, возьму коня хозяина – он самый резвый! Затем по моему сигналу вы выберетесь отсюда и приблизитесь ко мне, а когда мы уже будем в седле, я выстрелю из пистолета и распугаю остальных лошадей. Но не двигайтесь, пока я не подам сигнала!
Была ясная лунная ночь, и она хорошо видела, как он поднялся и, согнувшись почти пополам, стал красться между спящими. Лошади были стреножены и паслись ярдах в пятидесяти около больших деревьев. Улан уже выбрался из лагеря и подбирался к ним, когда одна из лошадей подняла голову и заржала. Валентина откинулась назад и закрыла глаза, боясь взглянуть на то, что происходит. Но снова стало тихо, и через секунду она подняла голову и увидела, как высокая фигура двигается среди лошадей. Абсолютно бесшумно он скрылся в тени деревьев.
Через несколько минут она помчится обратно в Чартац, и очень многое будет зависеть от того, насколько быстро граф сообразит, что произошло. В течение первых ста – двухсот ярдов они будут представлять из себя прекрасную цель. Она на секунду закрыла глаза и стала молиться.
– О Боже, позволь ему сделать это. Пожалуйста, умоляю Тебя, дай мне убежать от него.
– Кто там? Выходи, а не то всажу в тебя пулю! – раздался громкий голос графа.
Валентина вздрогнула, затем почувствовала, как все ее тело слабеет, как будто ее хватил удар. Бывший улан крикнул в ответ:
– Это я, хозяин. Мне показалось, что кто-то ходит около лошадей!
– Никто там не ходит! – рявкнул граф. – А где твоя пленница… ну если ты только позволил ей уйти… – Он подошел к ней, и она увидела, как блеснул в его руке пистолет. Она лежала, не двигаясь, глаза ее были открыты, но она не смотрела на него. Она вообще не смотрела на него с самого начала их путешествия. – Завтра мы будем в Варшаве, – сказал он. – Если бы Потоцкий не задумал отдать тебя под суд, то я бы оставил тебя здесь, привязав к дереву. Может быть, через месяц кто-нибудь и нашел бы тебя. Шлюха. – Он медленно произнес это ругательство, затем пихнул ее ногой.
Бедная графиня увидела, как тот человек подошел к графу сзади, на мгновение ей показалось, что он держится как-то странно, и она подумала, что он хочет оглушить графа, но поняла, что ошиблась, когда вместо этого он низко поклонился и сказал:
– Все в порядке, хозяин. Простите, что побеспокоил вас.
– Уже светло, можно ехать, – неожиданно заявил Теодор. – Все уже выспались. Ну-ка поднимайтесь, отправляемся прямо сейчас. А она поедет со мной, – добавил он. – Подготовь-ка ее.
Когда граф отъехал, бывший улан наклонился над ней. При свете луны он увидел, что она плачет.
– Не повезло, – прошептал он. – Теперь уже ничего не получится.
Он связал ее и отнес к лошади.
– Не плачьте пани, – прошептал он. – Это его еще больше разозлит. Ему нравится смотреть на чужие мучения. Я ничем уже не могу вам помочь.
– Так, – сказала Александра. – Так что случилось с моей сестрой? – Она сидела в небольшом кабинете, в том самом, где они ужинали с Де Шавелем накануне его отъезда. Она откинулась на спинку кресла, сжав руки и глядя на стоящего перед собой человека сквозь полуприкрытые веки. Последний раз она видела его, когда он более месяца назад привез газету. По обе стороны от него стояли Янош и Ладислав, ее старшие лакеи, и держали его за руки.
Его поймали около дома и стали допрашивать. Однако Ладиславу его объяснения показались не очень убедительными, и он сообщил о нем княжне. Ей удалось добиться от него признания, что он поселился в имении и платит одной семье, чтобы те приютили его, а в тот самый день, когда уехала ее сестра, он отправил одного из них с каким-то письмом.
– Так, значит, ты за нами шпионишь? – мягко спросила Александра.
Человек покачал головой, он посерел от страха.
– Нет, ваша светлость, нет, клянусь вам!
– Да, ваша светлость, – передразнила она. – Кто платит тебе, чтобы ты шпионил за нами? Кто послал тебя шпионить за моей сестрой? Если не ответишь, то прикажу выколоть тебе глаза, – добавила она. – Вот этим. – В горящем камине лежала кочерга, его глаза уставились на нее, затем буквально выкатились из орбит от ужаса.
– Граф Груновский, ваша светлость. Я не хотел, но он заставил меня – он мне угрожал…
– Представляю, как тебе пришлось тяжело, – с издевкой произнесла она. – Чего он хотел от тебя? Отвечай, а не то плохо будет. И видит Бог, я сама прижгу тебя кочергой!
Он с воплями бросился перед ней на колени.
– Граф приказал мне сообщать обо всем, что я увижу или услышу здесь. Я передал ему, что графиня собирается поехать в Варшаву. Он отправил меня обратно и велел смотреть в оба и известить его, как только она тронется в путь. Я это и сделал, ваша светлость. Клянусь вам, больше ничего. Я был слишком напуган, чтобы не повиноваться ему!
– Значит, ты известил его, когда она уехала, – сказала Александра. Она наклонилась вперед, ее раскосые глаза сверкали, как алмазы.
– Да, ваша светлость, – заныл он. – Я послал ему сообщение. Думаю, он собирается захватить ее силой.
– Вот именно, – подтвердила она и вдруг опустила руки. – Должно быть, она сейчас в его руках. И почему ты еще здесь, Иуда? Почему ты не поехал за своей наградой?
– Мне велели шпионить за вами, – признался он. – Они собираются вас схватить тоже, если вы попытаетесь поехать за ней. О Господи, ваша светлость, смилуйтесь надо мной! Я не мог ослушаться его!
– Достаточно, – оборвала его Александра. – Янош, уведи отсюда эту тварь и перережь ему глотку!
Княжна встала и налила себе вина, не обращая внимания на вопли шпиона, которого выволакивали из комнаты. Теодор схватил Валентину, она в этом не сомневалась, и была благодарна судьбе, что инстинкт подсказал ей не бросаться сразу же в погоню за сестрой. Тогда она бы тоже оказалась в их руках.
Теперь же, пока он ждет сообщения от своего соглядатая, она может заняться поисками сестры. Александра снова и снова проклинала себя за то, что отправилась в тот день на охоту и оставила Валентину одну, она также не переставала проклинать и того несчастного француза, из-за которого сестра
