счел это замечание оскорбительным и неприличным, да к тому же боялся, как бы его любимый Леопольд, способный иногда на бестактность, не упомянул бы в письме об этом королеве.
Однако слухи о возможности подобного брака, которые вскоре разнеслись по всей стране, не имели своим источником Стокмара.
– Леди Тевисток! Леди Тевисток!
Маркиза Тевисток поспешила в небольшую личную гостиную королевы в Букенгемском дворце. Женщина бежала так быстро, как только позволял ей колышущийся кринолин. Она прекрасно слышала злобную нотку в голосе Виктории. К началу 1838 года эту нотку мгновенно узнавали все, кто служил королеве. Виктория стояла посредине комнаты, держа в руках номер газеты «Тайме». Ее придворная дама с ужасом заметила, что королева дрожит от ярости, у нее даже щеки побагровели.
– Да, мадам, – запыхавшись, сказала она. – Я сразу же пришла к вам. Мы разговаривали в другой комнате с леди Дархем…
– Не важно, чем вы занимались! Вы это видели? Эту жуткую статью? Вы ее читали?
– Нет… э-э-э… нет, мадам. Боюсь, что нет.
– Тогда послушайте, как там описывается лорд Мельбурн! «Обычный волокита, желающий получить легкомысленное удовольствие в бальном зале и в будуаре». Вы можете себе представить подобное неуважение?!
– Конечно нет, – быстро согласилась с ней леди Тевисток, вздохнув с облегчением. На какой-то ужасный миг она решила, что неудовольствие королевы вызвано ею. – Как неприлично!
– Подождите! – продолжала возмущаться Виктория. – Это все ерунда! Ерунда по сравнению с оскорблением, нанесенным мне! Эти низкие создания оказались настолько добры, что отметили, будто моя дружба с лордом Мельбурном наносит ущерб моей репутации. «Ходят слухи, – пишут они, – что наша любимая и невинная молодая правительница собирается вступить в брак, и этот ее шаг самые преданные ее подданные считают отвратительным и переживают за ее величество, когда слышат, как ее называют миссис Мельбурн»… Миссис Мельбурн!
Виктория швырнула леди Тевисток главную газету тори. Та заколебалась, не зная, как поступить. Не разозлится ли еще сильнее ее госпожа, если она поднимет газету?
– Прикажите немедленно унести эту скандальную газетенку! – распорядилась Виктория. – О, где Лизен, где хотя бы кто-нибудь, способный посоветовать, как отвести этот удар!
– Через час здесь будет лорд Мельбурн, – попробовала успокоить ее придворная дама. – Мадам, не расстраивайтесь, он знает, как поступить в этой ситуации.
– Да я и сама знаю, что мне хотелось бы с этим сделать!
Королева резко повернулась к придворной даме, и взрывной темперамент ее предков – «Мясника Камберленда» и ее собственного отца – вдруг выплеснулся в этом покое девятнадцатого столетия.
– Я высеку автора этой статьи!
Угроза была заведомо невыполнимая, и Виктория прекрасно понимала это. Далеко в прошлом остались дни, когда герцог Кента мог назначить наказание в девять сотен ударов для провинившегося солдата. Но в данный момент его рассвирепевшей дочери не пришло на ум ничего более подходящего для наказания человека, осмелившегося назвать ее «миссис Мельбурн».
– Если они считают, что подобными пасквилями сумеют заставить меня отказаться от дружбы с лордом Мельбурном, – продолжала бушевать королева, – то скоро поймут, как глубоко заблуждаются! Они, эти тори, больше никогда не посмеют появиться на моих приемах! По возможности я больше никогда не стану ни с кем из них разговаривать.
– Мадам, нельзя отвергать такое большое количество ваших подданных, – попробовала протестовать Элизабет Тевисток, пребывающая в состоянии шока от таких резких угроз и возможных последствий этих угроз. Королеве, конечно, все могло сойти с рук, даже повадки настоящего тирана, но каково будет лордам, принадлежащим к партии тори, и даже их женам, если она выполнит-таки свою угрозу! Некоторые друзья леди Тевисток принадлежали к этой партии. А кроме того, может настать время, когда виги проиграют на выборах.
– Я и не подозревала, что в ваши обязанности входит давать мне политические советы, – холодно заметила королева. – Лояльность к лорду Мельбурну стоит на втором месте после верности мне! Прошу вас впредь не забывать об этом!
– Простите, ваше величество, – пробормотала дама, – я только попыталась ради вашего же блага…
– Спасибо, – отрезала Виктория. – А теперь пришлите ко мне Лизен и прикажите, чтобы подали стакан воды – мне как-то не по себе.
Прошло некоторое время, прежде чем удалось отыскать баронессу. Виктория дожидалась ее в одиночестве, расхаживая взад и вперед по новому ковру своего нового дворца. Она вся дрожала от возмущения и чуть не рыдала. Королева действительно пролила несколько слезинок, но это были слезы возмущения, уязвленной гордости и злости. Ее в шок повергло открытие, что в этом мире люди смеют думать и говорить о ней безо всякого уважения, что ее достоинство можно замарать, и причем безнаказанно!
Тори! С самого ее восшествия на престол эти отвратительные людишки пытались в завуалированной форме критиковать ее. Они ненавидели Мельбурна… Это была обыкновенная ревность – ведь он такой умный, и ей приятно находиться в его обществе. Королева к тому же не допускала до себя ни одного человека из их числа… Когда в палате состоялось голосование по поводу суммы, выделяемой на содержание королевского двора, они имели наглость торговаться по поводу ее денег, выражая недовольство суммой в 380 000 фунтов в год, а их отвратительные газетенки нападали на Мельбурна и вигов в каждой статье. И это до того противно! Но сейчас они посмели открыто назвать ее имя и намекнуть, будто она ведет себя… Виктория принялась яростно вытирать глаза, а затем засунула платок в рукав.
В следующий момент в комнату вошла Лизен. Она увидела, что Виктория плакала, и сразу же бросилась обнимать ее, как будто та все еще оставалась ребенком и они по-прежнему находились в Кенсингтонском дворце.
– О мадам, мадам, моя маленькая и любимая. Не волнуйтесь.
